Василий, почти не задумываясь, твердо выговаривал слова, говорил и за допрашивающего и за допрашиваемого. Вот в залу двое могучих гренадер ввели невысокого худощавого человека в немецком платье, лет за сорок, подбородок слегка выступал вперед, а пытливые серые глаза внимательно и живо, без страха взглянули на фельдмаршала и на юного толмача. Шереметев молвил важно:
— Кто таков?
— Кто таков? — машинально перевел вслед за фельдмаршалом Вася, и вдруг замер, ибо человек в немецком платье светло и ясно улыбнулся. Так улыбаться мог лишь один человек в мире, и Вася, забыв обо всем на свете, кинулся из-за стола.
— Милый, дорогой Яган Васильевич, учитель мой! — Повернулся лицом к фельдмаршалу:
— Прошу прощения, господин генерал-фельдмаршал! Сей человек мне близок, как самый родной. Это мой учитель, восемнадцать лет уже живущий в нашем дому.
— Ну, коли учитель, так отдаю его тебе. — Обратясь к гренадерам: — Отпустить с драгуном, возвратить скарб, коли был при нем. А мы тем временем передохнем, вишь, как жарко снова стало…
Вася кивнул Ивану, подхватил знакомый до гвоздика сундучок Орндорфа и, обняв учителя за плечи, вышел вместе с ним на улицу. Вместе пошли они по нарвским улицам, еще хранившим все следы недавнего приступа, вместе искали среди руин домик, в котором жил когда-то с сестрою учитель. Домик был почти цел, только крыша проломлена неразорвавшимся ядром, и на стук вышла седая, но с молодым лицом женщина и при постороннем русском драгуне сдержанно расцеловалась с братом. Присели на скамью. Орндорф был взволнован, смотрел вокруг просветленными глазами:
— Я ждал этого часа всю мою жизнь. Нарва снова русский город, как то и должно быть. Здесь нужен мой труд. Я отстрою дом и попытаюсь восстановить лабораторию. Мой труд нужен молодой России. И то, что я вижу здесь моего любимого ученика, есть доброе предзнаменование и лучшая мне награда. Прасковья и Никифор уже подросли, Никита Алексеевич отпустил меня в мой родной город. Неизвестные грабители отобрали у меня здесь деньги и паспорт, и ты, Вася, выручил меня из беды. Но со мной мои книги и мои инструменты и приборы. Я остаюсь здесь. В грозу я приехал во Псков, в грозу я и возвращаюсь в Нарву. А сердце мое остается с тобой, Василий Татищев!
Глава 4
От Нарвы до Полтавы
Драгунский полк Асафьева, сопровождавший обоз с нашими ранеными, в августе 1704 года пришел во Псков. Иван и Василий Татищевы нашли отцовский дом запертым и послали нарочного в Боредки уведомить отца своего об их прибытии. Сами оставались в полку, квартировавшем при войсковых складах в Завеличье. Отец Иикита Алексеевич приехал на третий день с меньшим сыном и дочкой. Приехала, одолевши хворь, и старая няня Акулина Евграфовна, с плачем обнявшая взрослых своих питомцев.
Царев указ вновь призывал к службе стольника и воеводу Никиту Татищева. Псковскому воеводе повелевалось употребить Никиту Алексеевича к строительству аптеки в городе для войска, а для народа — городских бань, «тако же и в Новгороде, ибо для народа баня суть главное лекарство». Бани же оные после того надлежало отдать в оброк; тут же прилагался собственноручно государем писанный устав о банном сборе из 13 статей: с бань во Пскове и Новгороде брать оброк с бояр, окольничих, думных людей и гостей по три рубля; со стольников и со всяких служилых, с помещиков и вотчинников, с церковных причетников и прочих — по одному рублю; с крестьян, казаков и стрельцов по 15 копеек в год. «Понеже государю и государству люди зело нужны, отменить наказание смертью», — говорилось в другом указе.
Никита Алексеевич приступил к новой должности, известив о том жену свою Веру, жившую барыней в Боредках. Василий же Татищев с благоволения Шереметева, дозволения полкового командира и с согласия губернатора нарвского Александра Даниловича Меншикова отправился на трофейной шведской шняве водным путем обратно в Нарву, дабы там с учителем своим, нарвским жителем Орндорфом библиотеку и лабораторию в порядок привесть и тем развитию наук споспешествовать, особливо же собрать материалы по географии, понеже государь Петр Алексеевич до конца года сего имеет намерение предозначить будущие границы России. В полк же ему, драгуну Татищеву, воротиться к зиме непременно.
И вновь счастлив был Василий обнять учителя и уйти с головою в столь любезную его сердцу работу. Гвардейцы, стоявшие в Нарве, расчистили место и возводили здание лаборатории, некогда украшавшее Нарву. Оно поднялось на прежнем фундаменте уже к середине октября, и солдаты стаскивали туда найденные в подвалах и на чердаках домов старинные книги, рукописи, подзорные трубки, компасы и всякую рухлядь, имевшую, по их мнению, сколько-нибудь «ученый вид». В полдень сестра учителя Марта приносила запыленным и счастливым обладателям сокровищ книжных кислое молоко в кувшине и каравай свежевыпеченного хлеба. Наскоро перекусив, вновь углублялись в работу.