Вася никогда в жизни не видал столь пышно одетых людей. Государя помнил он всегда одетым очень просто; теперь на нем был темно-зеленый преображенский мундир, на груди — сверкающий медный офицерский знак, двенадцать золоченых пуговиц, на поясе — офицерский красно-желто-зеленый шарф, шляпа солдатская черная, на портупее — шпага. Меншиков был еще наряднее, на шляпе — разноцветные перья; Брюс — в темнокрасном мундире, под шляпою — белокудрявый длинный парик. Но сиял в полном смысле слова король Август. На нем был бриллиантовый гарнитур баснословной стоимости, надетый для представительства русскому царю. Бриллиантами были усыпаны пуговицы камзола, пряжки башмаков, ордена на груди, ножны и эфес шпаги. Сияние разлилось в полумраке осеннего дня, проникавшего отчасти лишь в помещение лаборатории. Среди живых русских лиц лицо короля было румяным, напудренным, глуповатым и бесстрастным. В дверях теснилась многочисленная свита. Не долее пяти минут длилось пребывание высоких гостей в лаборатории Орндорфа, но отданные царем распоряжения были тотчас исполнены.
Прежде всего лаборатория была поставлена на топливное и харчевое довольствие по гарнизонным нормам. Затем явились два картографа-поляка, молодой химик-немец и два русских солдата в помощь. Государь прислал в дар токарный станок и свой портрет, гравированный в Германии с портрета 1697 года, написанного после взятия русскими войсками Азова живописцем Кнеллером. Меншиков с дозволения царя разрешил Василию Татищеву трудиться в лаборатории нарвской до весны, представляя всякий месяц подробные отчеты. Брюс письмом просил немедля изучить взятую у шведов артиллерию, найти выгоды оной супротив нашей и все ему подробно описать, ибо имеет он, Брюс, повеление государя прибавить в Нарве и Петербурге военных снарядов до 7000 трехпудовых и 700 девятипудовых, а число артиллеристов умножить до 600 человек. Перед самым же Новым годом приехал из Москвы артиллерийский поручик Архипов. От него проведали нарвские ученые о том, что недавно на пути из Нарвы в Москву царь сделал остановку в Вышнем Волочке и осмотрел реки Тверцу и Мету, определивши соединить их, а там и Балтийское море с Каспийским, дабы путь был из Индии в Петербург, часть коего была пройдена от Твери купцом Афанасием Никитиным. Архипов взял несколько карт и поспешил в Петербург. Сказал только на прощанье, как торжествовала Москва 14 декабря. Государь-де въехал в Москву через 7 триумфальных ворот, из коих самые великолепные были сделаны пожалованным в генерал-поручики Меншиковым. Под дробь десятков барабанов ведены были по улицам генерал-майор Горн и с ним 159 плененных при Нарве офицеров, несено 40 знамен и 14 морских флагов, везено 80 пушек. При воротах звучали торжественные речи: митрополит Стефан Яворский, ректор Славяно-греко-латинской академии, начальники школ, учителя и ученики говорили слова поздравления Петру. И народ московский в первый раз мирился с нововведениями, изумленный видом пленных шведов и попранного их, доселе непобедимого, оружия.
Особенно радовала Василия Татищева присланная сюда, в лабораторию, стопа русских книг из Москвы. Усевшись за столом под портретом Петра, он с жадностью перелистывал страницы. Вот «Действо о семи свободных науках», изданное недавно. Это пьеса, разыгрываемая на сцене, но действуют в ней герои необычные: Грамматика, Риторика и другие науки. Монолог Грамматики, разъясняющей свои составные части, Вася декламирует вслух:
Просодия — часть грамматики, обучающая стихосложению:
Именно грамматика открывает пути ко всем иным наукам: «До протчих всех наук мног народ повела охотно».
Ночевали почти всегда прямо в лаборатории. Вечером приходила Марта, сестра учителя, разливала по чашкам душистый чай, который сберегла во время пожара, и Иоганн Орндорф, вспоминая нежданное посещение царя, говорил, смеясь:
— А что, Васенька, каков показался тебе король польский и курфюрст саксонский Август?
— Я ослеп, Яган Васильевич, от блеска бриллиантов. Как это он ходит в таком богатстве, по дорогам ездит, ведь даже один алмаз, коли упадет, убыток страшный. А сам король надутый и важный.
— То-то что надутый, — смеется от души учитель. — Ты, брат Василий, не разглядел с перепугу, что вместо брильянтов у короля стеклышки. Настоящие-то гарнитуры — бриллиантовый, жемчужный, рубиновый — хранятся в сокровищнице курфюрстов в Дрездене и практически никогда никем не надеваются, разве что невесть по какому изрядному случаю.