Помнит Василий и книги на греческом, латинском и иных языках, что сыскал, в подвалах монастыря в Смоленске. Настоятель гневался, что богослуженье поручик Татищев пропускает, а тот весь ушел в чтение. Еще бы: ведь тут оказались неведомо как попавшие в подвалы «Ораторские разговоры на латинском языке», «Книга действа Александра Македонского о войне», «Книжка метафизика, рукописная на немецком языке», «Книга лифляндская геометрия», «Книга письменная, морская, переведена с шведского языку 1701». Все это скрашивало монастырское унынье. Василий ухаживал за медленно выздоравливавшим Иваном и вновь углублялся в книги. По счастью, и походная сумка, притороченная к седлу, не успела пропасть: ее принес на себе верный Кубик, за которым теперь имел добрый присмотр Александр Васильев. Парень он оказался сноровистый, привозил из города припасы съестные, иной раз тайком и вина, а главное — доставлял свежие новости. Братья перечли множество найденных здесь курантов иноземных и календарей: «Куранты польские», «Гамбургские ведомости», «Куранты, или газета италианская», «Лондонские ведомости с переводом, что происходит в парламенте». Александр привозил и петровские «Ведомости», особенно радовавшие. Читалась почасту «Тетрадка на немецком языке о употреблении лекарства от разных болезней, печатная». А «Ведомости» сообщали, что указом царя по собственному его величества плану на Москве, при реке Яузе, строются первая в России военная госпиталь, а при ней — иностранные лекаря и театр анатомический и еще ботанический сад.
Царь Петр приехал в Смоленск 1 февраля 1706 года и был тут три дня. Помнит Василий, как пошли тогда по городу слова государя о зверствах короля Карла, чинимых над пленными русскими солдатами, и все оттого только, что пожелал он, Петр, иметь порт на Балтийском море, не помышляя никогда ни о каких завоеваниях. Уже похвалялся Карл публично, что говорить о мире станет с царем лишь в Москве, уже, повергший Польшу, готовился он к вторжению всею армией шведской в Россию.
15 марта 1706 года (этот день запомнил Василий Татищев на всю жизнь) царь Петр Алексеевич вновь приехал в Смоленск. Повелено было формировать новые драгунские полки из разночинцев и обучать новобранцев драгунскому строю, а для того сыскать среди раненых драгун тех, кто опыт имеет. Десять поручиков были отобраны в Полоцке и в Смоленске, в числе их — поручики Иван и Василий Татищевы. В тот же день явились они к коменданту Головкину принимать новобранцев, в тот же день увидели Петра, поздравившего их поручиками и повелевшего немедленно учить новиков и укреплять их силами Смоленск. Из рук царя принял Василий чертеж кронверка с фланками, который надобно было соорудить перед мостом, а по сию сторону — бруствер. Под семью башнями у Днепра царь указал сделать пороховые погреба, посад перенести в другое место, ибо вернее всего король шведский на Москву прямым путем пойдет.
С этого дня братья виделись редко, занятые с утра до вечера множеством дел. Василию пришлось обучать солдат, ремонтировать артиллерию, организовать производство рогатин и рогатинами и косами вооружать крестьян, ибо, с легкого слова царя, «все, что может колоть, то уже пика». На дорогах, ведущих к Днепру, делали засеки и завалы. А то и просто, выполняя поручение, скакал Василий на верном Кубике в сопровождении Александра Васильева из Смоленска в Новгород, где дяде своему воеводе Ивану Юрьевичу передал письмо царево о немедленном разыскании, «кто бил инженера Бреклина».
Летом сформированный и обученный новый драгунский полк выступил из Смоленска в Москву. В нем — оба Татищевы, командирами рот.
Одно событие перед отправлением оживило новой силой деятельную натуру Василия Татищева. В конце апреля в Смоленске с паперти древнерусской Свирской церкви дьяк из Петербурга читал громогласно царский указ о затмении Солнца, долженствующем быть первого мая 1706 года. «И дабы народ сего затмения не страшился, а кто где обломок стекла или кусок слюды сыщет, коптил бы его дымом и глядел бы сквозь его на Солнце… А кто криком кричать станет или поносные речи на государя поведет, того бить батогами», — разносились слова указа.