— Связь с тридцатой установили. Сегодня армию принял генерал Лелюшенко. Для нас главное вот что: майор Шперов встретился с начальником штаба оперативной группы инженерных заграждений полковником Леошеней. Задачу сводному отряду уточнили. Вашему [69] батальону минировать железную дорогу Ново-Завидово — Конаково.
Иванов и Прудников склонились над картой.
— Участок беспокойный, — продолжал командир полка. — Вы прикрыты только Московским морем. Правда, до Конаково противник не дошел. У Карачарово его сдерживает сто восемьдесят пятая дивизия, которой командует полковник К. Н. Виндушев. Начальник штаба этой дивизии полковник Маслов обещал помочь. Но им самим нелегко! Комбриг был на КП Виндушева: жарковато там. Обеспечьте, товарищ Прудников, тщательную разведку. Продовольствие подвезут к рассвету.
— А еще раньше подвезут взрывчатку и мины, — послышался от двери голос майора Шперова.
Его неожиданный приезд никого не удивил. Мы привыкли к тому, что этот высокий, спокойный майор вездесущ. Трудно понять, как ему удавалось связать воедино действия разбросанного по различным участкам сводного отряда. Подразделения, входившие в состав оперативной группы, действовали почти на всем протяжении правого крыла Западного фронта...
Командиры занялись картой. Стехов подозвал меня.
— А вам ясна задача?
— Следить, чтобы не было обморожений. Мы с сумками будем находиться на участках минирования, здесь останется только дежурный...
Военком задумчиво посмотрел на мой маузер, на сумку.
— В вопросах медицины, вы сами с усами, тут мне нечего добавлять. Правильно насчет обморожений. Особенно следите за саперами; они работают без перчаток!
— Товарищ военком, плохо с продовольствием, — сказал я. — Бойцы понимают, что фронт. Но они голодны.
Стехов нахмурился:
— Мы только что об этом говорили с Шаровым. Кухня застряла в Ямуге. Я ее подтолкну. — Он обернулся к Шарову: — Слыхали, что говорит молодежь? Нет продовольствия — терпи, это фронт! Для настроения хорошо, а для наших порядков — плохо. Старые солдаты утверждали, что на пустой желудок помирать легче. А мы собираемся жить! Питание бойцов возьмите под личный контроль. Но НЗ пока не расходуйте. [70]
Командиры закончили разговор. Уезжая, Иванов сказал Прудникову:
— В случае нарушения радиосвязи пришлю мотоциклиста. Не зря же их за собой таскаю. Они — что Эдуард, что Хосе Гросс — летают как черти!
А на следующий день, едва забрезжил рассвет, примчался мотоциклист, Рауль Губайдуллин, известный мотокроссмен. Он привез приказ: батальону перейти в Ямугу. Назад, на Ленинградское шоссе, в сторону Клина!
Роты строились быстро. Разочарованные бойцы народного ополчения подходили прощаться.
— Уже снимаетесь?
— Приказ... — смущенно отозвался Паперник, прощаясь с товарищами по заводу.
* * *
Выбравшись на шоссе, мы сразу поняли, что в полосе 30-й армии произошло что-то неладное. Наши догадки вскоре подтвердились. Противник потеснил ее левое крыло. Штаб армии из Завидово переместился сначала в Спас-Заулок, а теперь куда-то в сторону Дмитрова.
Участок дороги Завидово — Спас-Заулок походил на широкую беспокойную реку. Наши войска отступали к Клину.
У переезда через железную дорогу сосредоточился эскадрон конницы. Его командир на сером в яблоках коне подскакал к Прудникову и решительно сказал:
— Немец в Завидово! Давай вместе его атакуем!
Прудников ответил, что батальону приказано срочно прибыть в Ямугу. Эскадронный ругнулся и поскакал к переезду. Оттуда донесся его протяжный голос. Кавалеристы ринулись вперед, развертываясь для атаки.
Вдруг воздух наполнился гулом. Из-за леса вынырнули «мессершмитты», снизились до бреющего полета и с воем пошли над конниками. Рассеяв пулеметным огнем эскадрон, самолеты с черными крестами вернулись к шоссе, обдавая нас длинными очередями.
Батальон залег. Раздался голос комбата:
— Огонь!
Начальник штаба повторил команду:
— По самолетам — залпами огонь!
Первым дал залп взвод лейтенанта Бреусова. Самолеты словно отпрянули от шоссе и направились на север, [71] к полю, на котором еще маячили одинокие всадники. Оттуда донеслась стрельба. К шоссе галопом примчались кони без седоков. Испуганные, они дробно стучали копытами, громко храпели, пронзительно ржали. Один «мессершмитт» повернул назад и со свистом пошел на нас. Москаленко подбежал к дереву, положил «Дегтярева» на сук. Через мгновение пулемет и дерево задрожали от длинной очереди. Самолет, огрызаясь, отвалил от шоссе.
А на переезде опять толчея. Туда после неудачной атаки сбились кавалеристы. Они вываливались из седел и отползали за железнодорожную будку. Над ними, как назойливая оса, кружился «мессер».