В текст романа густо вплетены поэтические фрагменты (форматы). Они несут самостоятельную смысловую нагрузку, но не более той, что заложена в авторском тексте. Происходит банальное удвоение сущностей. Подобная избыточность работает на разрушение общего замысла.
Деструктивную функцию несут и вкрапления иного рода – русты и грунты. Эти разрыхлители окончательно уничтожают текст как единое пространство, формируя из него ветхую мозаическую картину неких реминисценций из прошлого. Картину, между фрагментами которой нет устойчивой связи. Именно поэтому книгу с одинаковым успехом можно читать хоть с начала, хоть с конца, суть не изменится. Автор и сам это признаёт. Иным невозможно объяснить появление на последней странице произведения Дорожной карты – эрзац заменителя оглавления.
Иллюстрации так же выглядят инородными элементами. Каждая из них напоминает заплатку – кусок холста, висящий на стене в каморке папы Карло, автора деревянной куклы, выструганной из соснового полена, поскольку иным способом удовлетворить свой отцовский инстинкт старый пьяница не мог.
Тёмная материя похожа на облака невидимой пыли, которая не умеет собираться в плотные объекты. Если вычесть из нее видимую материю (звёзды, межгалактический газ), всё, что останется, – это как раз и есть тёмная материя. У В. Панкратова видимая материя – основной текст. Всё остальное – материя чёрная.
Это мало похоже на живопись. Если уж оценивать «фреску» с позиций иных жанров, то она, на мой вкус, ближе кинематографу, чем иным формам образного осмысления действительности.
В начале 70-х годов прошлого столетия в кинотеатре «Витязь» прокатывали фильм А. Тарковского «Зеркало». К моменту окончания киносеанса я сидел в полупустом зале. Предвижу более чем трудную судьбу романа-фрески под названием «Юрфак. ru. Зона Хиггса».
Редкая птица долетит до середины Днепра.
Владимир Г. Систер, член-корреспондент РАН
4 вместо предисловия.
ИНОГДА В ПУСТЫНЕ ВОЗНИКАЮТ ГОЛОСА,
НО НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ОТКУДА ОНИ
Получив в работу настоящий текст, верстальщик поинтересовался у меня двумя вещами – как правильно понимать элементы форматирования рукописи, и в чём основная идея произведения?
Идею удалось объяснить на примере Сталкера, спутники которого, пересекая Зону, постепенно теряли свои телесные оболочки. Зона растворила их без остатка, оставив на поверхности только обнажённые человеческие сущности. При всей схожести функций зона Юрфака оказалась наделена зарядом иной направленности. Преодолевая её, юные неокрепшие души героев постепенно обретали кровь свою и плоть, от которой, как ни старались, не могли избавиться ни с помощью пьянства или суицида, ни путём продажи собственного опорно-двигательного аппарата, ни иными асоциальными способами.
Как зона Хиггса материализует бесплотные элементарные частицы, так зона Юрфака материализует человеческую сущность, превращая её в строительный материал человеческого бытия. Материал, который только и способен противостоять вселенскому хаосу, космическому холоду мироздания и ужасу, который ждёт нас в конце тоннеля.
С форматированием оказалось сложнее. Услышав, что «дефиле» – это реверсивный канал межуровневого перетекания смысла, «формат» - элемент системы шлюзов между сознанием и подсознанием героя, «руст» - точка инфильтрации реальной действительности в вымышленную ткань повествования (которую можно пропускать, как описание природы у Тургенева), а «грунт» - диалоговое окно автора с читателем/слушателем/зрителем, верстальщик погрустнел. Воспитание не позволило ему покрутить пальцем у виска.
Правильно он поступил или нет, неизвестно, но исходник материала – аудиокнига. Рукопись - это партитура на четыре голоса, которые гравитационное поле сюжета должно объединить в некое единое целое. В студии голос Ростислава (основной текст) и голос Иннокентия (формат) звучат одновременно, приём, в диссонанс друг другу. Каждый из них попеременно (по воле режиссёра) то выходит на громкое первое место, то отступает на неслышимое второе. На бэк вокале голос Ефима (руст) и голос Рассказчика (грунт).