Отступая, Изяслав Мстиславич занял Погорину — область по реке Горыни, разделявшей Киевскую и Волынскую земли. В Дорогобуже он посадил своего сына Мстислава, а сам вместе с братом Владимиром отступил к Владимиру-Волынскому. Еще один его брат, Святополк, находился в Луцке. Владимирко с Юрьевым сыном должны были выбить их из этих пунктов.
Мстислав Изяславич покинул Дорогобуж без всякой борьбы, даже не дожидаясь подхода галицкого князя. При одном известии о приближении противника он бежал в Луцк к дяде. Владимирко занял все города в междуречье Горыни и Стыри, однако хорошо укрепленный Луцк взять не сумел. Он посадил Мстислава Юрьевича на княжение в Пересопницу, а сам ушел в Галич. По сведениям весьма осведомленных источников во Владимире-Волынском, Владимирко намеревался захватить и другие принадлежавшие Изяславу города в Волынской земле, а может быть, даже изгнать Изяслава из Владимира-Волынского и вообще из русских пределов.
Второе киевское княжение Юрия началось с весьма неприятного инцидента. В первые же дни после его утверждения в Киеве, в начале сентября, к Переяславлю подошли половцы, направлявшиеся к нему на помощь. Они опоздали, Юрий уже овладел Киевом, и помощь «диких» кочевников оказалась не нужна. Но половцы вовсе не собирались возвращаться с пустыми руками. Поскольку поживиться за счет врагов Юрия им не удалось, они принялись разорять окрестности Переяславля — города, в котором княжил сын Юрия Ростислав: «пакостящим ся людем, сбегшимъся в град», так что тем «не смеющим ни скота выпустити».
Ни Юрий, ни черниговские князья еще не распустили своих войск. Юрий послал к Переяславлю Святослава Всеволодовича, только что вернувшегося из погони за Изяславом, чтобы тот «укротил» половцев и «воротил» их обратно в степи. Но ни дипломатическая сноровка черниговского князя, ни его традиционные связи с половцами не помогли — кочевники продолжали свои бесчинства. «Укротить» их удалось только Андрею Юрьевичу, также посланному отцом на помощь Ростиславу. Андрей заключил с половцами мир, и те наконец покинули пределы Руси. Это случилось накануне или за несколько дней до 14 сентября — праздника Воздвижения честного Креста Господня. Летописец называет эту дату — единственную во всем рассказе о событиях, связанных с вокняжением Юрия в Киеве! — только потому, что Андрей задержался в Переяславле у брата, чтобы отпраздновать Воздвижение, и уже после этого возвратился к отцу в Киев.
Той же осенью Юрий перевел Андрея в Пересопницу. Очевидно, он опасался оставлять в этом городе — чрезвычайно важном со стратегической точки зрения — еще слишком юного и неопытного Мстислава. Андрей же, княжа в Пересопнице, должен был сдерживать Изяслава Мстиславича. Кроме Пересопницы, отец передал ему Туров и Пинск — города, являвшиеся центрами самостоятельных княжеств еще с X века, но к середине XII века вошедшие в состав Киевской земли.
В событиях этой войны князь Андрей Юрьевич постепенно превращался в самостоятельную политическую фигуру. Кажется, уже тогда обозначились его расхождения с отцом относительно перспектив дальнейшей войны. Андрей все больше склонялся к миру с Изяславом. В отличие от отца, он отдавал предпочтение Суздальской земле, а не богатому, но не слишком радушному к выходцам с севера киевскому Поднепровью. Впоследствии эти расхождения приведут его к открытому разрыву с отцом. Пока что до разрыва было еще далеко. Но можно думать, что, наделяя сына Туровом и Пинском, Юрий стремился в какой-то степени удовлетворить его княжеские амбиции. Суздальскую землю он предназначал исключительно для своих младших сыновей. Старшие, в том числе и Андрей, должны были закрепиться на юге, чтобы впоследствии сменить его на киевском престоле.
Вообще же второе княжение Юрия Долгорукого практически не освещено в источниках. Внимание летописца целиком сосредоточено на обстоятельствах продолжавшейся войны между ним и его племянником Изяславом Мстиславичем. Причем война эта описывается в летописи исключительно с позиций Изяслава.
Князь Изяслав Мстиславич развил в те дни кипучую деятельность. С одной стороны, он попытался нащупать слабые места Юрия, воспользоваться возможными противоречиями между ним и его сыновьями. С другой — вновь обратился к своим польским и венгерским союзникам.