Помолчав, добавил с хитренькой улыбочкой:
- Да и новгородские неурядицы не оставляют Юрия без заботы. Не с твоей ли, княже, подсказки?
В свою очередь улыбнулся Изяслав, и тоже с хитринкой, но сказать - ничего не сказал. Думай, как хочешь...
С тем и расстались.
Обратно во Владимир-Волынский князь Изяслав Мстиславич свои полки не увёл, но и дальше не пошёл. Ждал...
Неизвестно, какими речами три князя - Вячеслав Туровский, Владимирко Галицкий и Андрей Юрьевич - убеждали великого князя Юрия Владимировича, но мир был вскоре заключён. За Юрием остался великокняжеский стол и Киев со всеми областями. За Изяславом были закреплены Владимир-Волынский и Луцк со всеми областями по ту сторону реки Горыни и урочные новгородские дани.
Потом и сами князья-договорщики встретились в Пересопнице - вчетвером. Новым договором они подтвердили прежние условия, причём расщедрившийся Юрий Владимирович пообещал возвратить своему сопернику военные трофеи.
- Пусть приедут твои судьи и знатные люди, - сказал Юрий, — и именье всякое, что на поле переяславского боя было у них взято, тако же и коней и скот, у кого узнают, себе обратно берут!
Изяслав Мстиславич благодарно кланялся.
Брату Вячеславу Туровскому Юрий придал к княжению город Вышгород, что означало многое. По обычаю, этот город, стоявший в непосредственной близости от Киева, отдавался князьям, которым прочили великокняжеский стол. Так посоветовал старший сын Ростислав: «Посади его, отче, рядом с собой, на людях почитай, а управляй сам! А и то полезно, что будет Вячеслав под твоим приглядом!»
Конец усобице?
Ох, ещё не понял Юрий Владимирович, в какое кровавое болото он залез по своей воле!
Князья между собой сговорились, но про своевольное и коварное киевское боярство, давно привыкшее властвовать и менять великих князей, - забыли, и - напрасно.
Юрий Владимирович скоро стал киевским вельможам неугоден. Слишком жёстким, слишком властным показался им второй Мономахович. Хозяйничал, как в своей ростовской вотчине, а к такому киевская господа не привыкла. Везде посадил начальствовать ростовских и суздальских мужей - и в войске, и в волостях, и в самом Киеве. Чужаки были дерзкими и неуважительными. Простой сотник суздальской дружины на равных держался с самыми знатными боярами, родословные которых восходили ко славным временам Олега Вещего и Игоря Старого, первых киевских князей. Как такое терпеть?
Урочные дани раньше отовсюду стекались в Киев, а ныне вдруг потекли на сторону, обогащая Ростов и Суздаль. Кому такое могло понравиться?
Роптали и киевские торговые люди, тоже сила в городе немалая. За ними - богатство, за ними - многочисленное городовое ополчение. На вече тоже они верховодили. Новый великий князь умножил мытный сбор и иные пошлины, ссылаясь на военные нужды. Вроде как временные тягости. Но сообразительного торгового человека не проведёшь! И раньше так случалось: повышали пошлины в преддверии войны. Война заканчивалась, а утяжелившиеся пошлины сохранялись!
В Киеве туго скручивался клубок заговора, а верные люди боярина Кузьмы Сновидича никак не могли ухватиться за кончик нити, чтобы размотать этот клубок.
Ох, забыл Юрий Владимирович предостерегающие слова, однажды произнесённые старым мудрым тысяцким Георгием Симоновичем: «На великокняжеский стол нелегко забраться, но ещё труднее на нём усидеть!»
Великолепие дворца на Ярославовом дворе, неусыпная стража из верных суздальских дружинников, видимое согласие на княжеском совете (единомыслие ростовцев и суздальцев было искренним, а что думали на самом деле вежливые киевские вельможи - кто знает?) не внушали спокойствия. Тревога витала в покоях великокняжеского дворца.
А тревожиться действительно было из-за чего...
Тайные послы киевской господы поехали к Изяславу Мстиславичу — звать обратно на великое княжение. Изяслав откликнулся немедля: обижен был, что несполна пропускает к нему Юрий новгородские дани, а судей и знатных людей, поехавших за утраченным в переяславском бою именьем, в своё княжество не впустил. Выходило, что великий князь Юрий Владимирович сам нарушает договор.
Пробравшись по лесным тропам, дружинники Изяслава неожиданно ворвались в Пересопницу, где сидел сын Юрия - Глеб. Никакого зла Глебу, однако, не сделали. Изяслав даже соизволил по-родственному отобедать с княжичем, дал коней и провожатых и отпустил к отцу, наказав напомнить великому князю о невыполненных обещаниях. Однако последние напутственные слова прозвучали зловеще: