— Привет, комиссар.
— У меня есть имя. Ты уже забыл?
— Здравствуй, Катя, — с расстановкой произнес он.
— А по-вашему как я буду — Кэт? — усмехнулась она.
— Страшно представить! — засмеялся Мэлс. — Кого-то ждешь?
— Тебя... — она замялась, опустила глаза. — Ты не мог бы мне помочь? По старой дружбе... Понимаешь, у нас дома проигрыватель сломался. Ты же лучше всех в этом разбираешься.
— Как это будет по-вашему — «Всегда готов!»? — отсалютовал Мэлс.
— По-вашему, по-нашему, — досадливо сказала она. — Будто в разных странах живем.
— Только одно условие, Кать, — без агитации, ладно?..
Они вышли на набережную. Прохожие во все глаза смотрели на странную пару — строго одетую девушку рядом со стилягой, обходили стороной и оборачивались вслед. Катя мучительно неловко ощущала себя под перекрестными взглядами, шла, опустив голову. Тетка в мужском пиджаке с орденом на груди догнала ее, гневно проговорила:
— Ну он-то стиляга — только в зоопарке детей пугать, но ты же девушка! Как не противно рядом-то идти? Хоть значок бы комсомольский сняла! — она развернулась и пошла обратно.
Мэлс искоса с любопытством наблюдал за Катей.
— Не мучайся, Кать, — не выдержал он. — Хочешь, я по той стороне пойду? У дома встретимся.
— Нет, — не поднимая головы, упрямо сказала она. — Скажи, Мэлс,— спросила она через пару шагов, — просто хочу понять... что ты сам чувствуешь, когда на тебя вот так смотрят?..
— Мне нравится, — беспечно ответил Мэлс. — Весело же! — Он запрыгнул на чугунную решетку парапета и пошел над плещущей далеко внизу темной водой.
— Ты что, упадешь!
— Ну что, стрелять тех, кто не такой, как ты? Ведь здорово, Кать, если все будут разные — я такой, она такая, ты совсем другая... — широким жестом указал Мэлс. Потерял равновесие и взмахнул руками.
— Слезь сейчас же! — взвизгнула Катя.
Он спрыгнул и пошел перед ней спиной вперед.
— Я не хочу быть другой, — покачала она головой.
— Почему?
— Ты можешь идти нормально?
— Ну почему?
— Потому что не считаю себя лучше остальных.
— Да не лучше! И не хуже. Просто — другая. Понимаешь?
Она только неуверенно пожала плечами.
Мэлс колдовал над разобранным проигрывателем.
— У тебя тонкая отвертка есть? — крикнул он.
— Сейчас посмотрю... — откликнулась Катя из другой комнаты.
— Такая? — спросила она.
Мэлс обернулся — и замер, открыв рот. Катя стояла в дверях в светлом легком платье, просвеченном сзади солнцем из окна. Волосы были уложены по-другому, свободнее. В одной руке она держала вазу с фруктами, в другой бутылку муската и зажатую между пальцев отвертку.
— Такая? — повторила она.
— Катя... — обрел наконец дар речи Мэлс. — Ты не представляешь, какая ты красивая...
Она сама непривычно ощущала себя в новом наряде.
— Мамино... Тебе нравится?
— Я первый раз вижу тебя в человеческом платье.
— Спасибо! — надулась она и прошла к столу.
— Нет, правда! Ну, подожди! — Мэлс перехватил ее и подвел к зеркалу. — Посмотри, какая ты красивая!
Смущенная Катя, неловко расставив руки с бутылкой и вазой, смотрела на свое незнакомое отражение...
Потом она, раскрасневшаяся от вина, сидела с Мэлсом за столом, возбужденно рассказывала:
— Столько всего было за это время! Ты представляешь, Семен вооруженного преступника взял, один на один! Мы уже позже подоспели. На вокзале. Он с ножом был, а Семен прямо за лезвие голой рукой схватил. Теперь в гипсе ходит.
— А-а, а я-то думал, вы только за нами гоняетесь, — засмеялся Мэлс.
— Перестань... Про него даже в газете написали — «Герой нашего времени»! Вот такими буквами! Представляешь?
За столом возникла короткая пауза.
— А Иван женился, — торопливо сказала Катя. — Ты ее знаешь. Люба. Такая... большая... Она на спартакиаде ядро толкала... Тебе интересно?
— Конечно.
— А... давай еще выпьем?
— Давай, — Мэлс разлил мускат в рюмки.
— За что? — с неумелым кокетством склонила голову Катя.
— За самую красивую девушку в этом городе, — улыбнулся Мэлс.
Они чокнулись и выпили.
— Давай музыку поставим, — предложила она. — Мы же не проверили даже. Вон там пластинки.
Мэлс просмотрел сложенные в тумбочке пластинки.
— А хочешь, мою любимую поставлю? У меня с собой, — обернулся он.
— Хочу.
Мэлс достал из портфеля рентгеновскую пластинку.
— Блюз на костях?
— Ага, на костях, только это бугги, — он мельком глянул пластинку на просвет и опустил на диск проигрывателя. — «Шеф отдал нам приказ лететь в Кейптаун»... — подпел он, пританцовывая.
— А научи, как стилем танцевать?
— Изучаешь идеологического противника? — засмеялся Мэлс.
— Просто интересно.
— Иди сюда. Это надо канадским танцевать. Давай руки, — он взял ее за руки. — Смотри, вот так. А теперь так. И вокруг... Свободнее, Кать! — он встряхнул ее. — Плечи расслабь. Вот так... И снова!..
Мэлс подпевал, Катя с деревянной спиной неумело, но старательно двигалась. Потом села на диван, не выпуская его рук. Мэлс сел рядом.
— У меня получается? — спросила она.
— Лучше всех! Еще пара уроков — и можно на Бродвей!
Они засмеялись, глядя друг на друга. Лица их были совсем рядом, Катя вдруг потянулась к нему и поцеловала в губы.
— Ты что? — удивился Мэлс.
Она снова прижалась к его губам.
— Катя!.. — Мэлс осторожно, чтобы не обидеть, попытался ее отстранить. — Ка-атя... — укоризненно протянул он. — Ка-тя! — строго сказал он.
Она не давала ему говорить, быстро целовала, прижимаясь всем телом.
— Ну что ты делаешь, Кать! А вдруг мама придет? — состроил он испуганную физиономию, еще надеясь перевести все это в шутку.
— Она не скоро придет. Я ее в театр отправила, — Катя, тяжело дыша, глядя бессмысленными плоскими глазами, быстро расстегивала пуговицы на платье.
— Ты что, с ума сошла, Кать? — уже всерьез сказал Мэлс, хватая ее за руки. — Перестань!