Выбрать главу

К ребятам подошел другой раненый. Один рукав его гимнастерки был подвернут выше локтя, шея в белом воротнике из ваты и бинта.

— Никак, капитан, знакомых повстречал? — спросил он.

— Вот встретились, — сказал Юркин знакомый.

«Капитана присвоили, — подумал Гусь. — Видно, храбрый».

— Опрокинь-ка мне, паренек, пару стаканов, — однорукий снял с головы пилотку, подставил.

Юрка через край насыпал ему ягод. Встряхнул корзинку и протянул капитану.

— Это вам на дорогу.

Капитан пододвинулся ближе к окну, взял корзинку.

— Денег не надо, — быстро сказал Гусь, заметив, что раненый сунул руку под подушку.

— Спасибо… Юра. Кажется, так тебя зовут?

Юрка кивнул. Однорукий повернулся к нему боком и сказал:

— Деньги в кармане… Возьми, сколько полагается.

— Ничего с вас не полагается, — сказал Гусь. — Ешьте на здоровье… Я еще наберу.

Однорукий внимательно посмотрел на него, улыбнулся:

— И всем ты, паренек, даешь бесплатно?

— Всем, — взглянув на капитана, сказал Юрка.

К ним подошли еще несколько раненых.

— Вам ягод? — спросил Гусь.

— У тебя же нет, — сказал один из них. — С корзинкой загнал.

— Есть, — сказал Юрка и посмотрел на Кольку.

— Берите, — протянул тот раненым свою корзинку.

Послышался шум поезда. Воинский эшелон с бронетранспортерами, не сбавляя скорости, прогремел мимо станции. На перрон вышел дежурный. Под вагонами санитарного зашипели автотормоза. Раздался басистый гудок.

Раненые быстро разделили ягоды. Старший лейтенант достал из кармана пятидесятирублевку, протянул Звездочкину.

— Держи, парень.

Колька взял деньги, зажал в кулаке. Юрка, взглянув на него исподлобья, ближе подошел к окну.

— Поправитесь — и снова на фронт? — спросил он.

Опять в глазах капитана появилось тоскливое выражение. Он поправил на голове повязку, нахмурился.

— Отвоевался я, Гусь… — негромко сказал он.

— Голова? — чуть слышно спросил Юрка.

— Ноги, — сказал капитан и отшвырнул от себя одеяло.

Юрка прикусил губу: под одеялом ничего не было. На застланной чистой простыней полке в длинной рубахе лежала половина человека. Другой половины не было.

— Твоя бабушка говорила, что богу будет молиться за нас, — угрюмо сказал капитан. — Как видишь, Гусь, и бог не помог. Скажи ей, пусть зря не молится.

Юрка широко раскрытыми глазами смотрел на капитана и молчал. Да и говорить-то было нечего. Что сделали с человеком! Когда этот красавец лейтенант вошел к ним, Юрке, помнится, сразу изба показалась тесной. А сейчас его можно на стол положить, и еще место пустое останется.

— Пулеметной очередью, — сказал капитан. — В упор. В атаку ходили. А тех ребят, что со мной были, — всех положил. Всех до одного… — Он посмотрел на Юрку и, с трудом дотянувшись рукой до одеяла, натянул на себя. — Гонят их наши… Кончится война. Хорошее время наступит, Гусь. Будь она трижды проклята, эта война!

У капитана задергалась щека. Он замолчал, глядя вверх на зеленую полку.

Непрошеная слеза выкатилась из Юркиных глаз. Нет, это была не жалость! Лютая злость к тем, кто сделал капитана таким.

Вагон дернулся, прошел немного и снова остановился. Видно, паровоз с первого раза не взял.

— Прощай, Юра, — все так же глядя вверх, сказал капитан. — Больше не увидимся… Какой теперь из меня ходок? Вроде чурбака… Где поставят, там и буду стоять…

— У меня собака была, — сказал Юрка. — Дик… Я отдал ее на фронт.

Вагон снова дернулся и на этот раз с тихим шумом покатился.

— Прощай, Гусь, — повторил капитан. Он натянул одеяло на голову, отвернулся к стене. Юрка растерянно стоял на месте и смотрел на вагон. И тут он увидел Жорку Ширина. Жорка шел навстречу и кричал:

— Покупайте землянику… Остатня-я. По четыре за кулек отдам!

Юрка подскочил к нему, вырвал блюдо и, догнав вагон, в тамбуре которого стояли раненые, протянул им:

— Ягоды… Земляника. Ешьте на здоровье!

Санитарный поезд ушел. Юрка стоял на перроне и смотрел вслед. Последний вагон, вздрагивая и покачиваясь, уменьшался. Вот он стал со спичечный коробок и, наконец, совсем исчез, растворился в сумраке, надвигающемся со стороны леса.

— У него собаки теперь нет, — услышал Юрка вкрадчивый Жоркин голос. — Собака в гарнизоне.

К нему, во главе с Жоркой, приближались сельские ребята. Успел, гад рыжий, собрать компанию… Опять десять на одного. Юрку охватил гнев. Нет, на этот раз им не удастся его отколотить. Он оглянулся вокруг, ища что-либо подходящее. Внизу, рядом с рельсом, лежал гладкий голыш. Гусь спрыгнул с перрона на путь, схватил камень.

— Кто первый сунется — череп напополам, — предупредил он, взбираясь на перрон.

Ребята остановились.

— Говори, Гусь, — сказал Жорка, — отобрал у меня мамкино блюдо с ягодами?

— Ну?

— Слышите? — повернулся Жорка к ребятам. — Не отпирается.

— Ты чего тут командуешь? — спросил Петька Петух, высокий черноволосый мальчишка с якорем, выколотым на руке.

— Жулик ваш Жорка, — сказал Юрка. — Продает раненым малюсенькие кулечки по пятерке. А в кульке и полстакана не будет.

— Будет стакан! — взвизгнул Рыжий. — Брешет он!

— По пятерке за кулек? — поглядел на Жорку Петька.

— Говорю, брешет… По четыре.

— И по четыре дорого, — сказал Петух. — По три — в самый раз.

— А кто ему дал право чужие ягоды отбирать? — заныл Жорка. — Он их мне в лесу собирал, да?

Петух посмотрел на Юркин камень, почесал затылок.

— Чего ты командуешь? — снова спросил он. — Хочешь, чтобы рожу набили?

— А ну-ка сунься! — сказал Гусь.

Петух морщил лоб, раздумывая, ввязаться в драку или нет. Остальные молчали. Юрку Гуся уже хорошо знали на станции. И связываться с ним не очень-то хотелось. Все смотрели на Петьку и ждали, что он скажет. Петух был самый длинный и старше всех. Но Петух молчал. Молчали и другие. Жорка подбежал к Петьке и, приподнявшись на цыпочки, что-то быстро зашептал ему на ухо.

— Не обманешь? — спросил Петух.

Рыжий отрицательно замотал головой. Петух расстегнул пряжку и стал медленно наматывать на ладонь широкий ремень. Жорка стоял за его спиной и злобно сверкал своими глазами. Гусь весь подобрался и первым шагнул навстречу Петуху.

— Один на один будем? — спросил он, с угрозой поглядев на ребят.

Петух молчал. Он гладил ладонью медную пряжку и о чем-то думал.

— Драться будем до конца, — сказал Гусь. — До смерти.

Петух, не спуская с Юрки глаз, все еще о чем-то раздумывал.

Из толпы ребят вышел Колька Звездочкин и встал рядом с Юркой. Лицо у него было бледное, но маленькие глаза блестели отвагой.

— Я тоже буду драться, — сказал он. — За Гуся.

Юрка изумленно посмотрел на него, пожал плечами, но ничего не сказал.

— Гусь — человек. А Жорка жулик. Он всех покупает за сахар и деньги. И тебя, Петух, купил. Думаешь, я не слышал? Он тебе десятку посулил и кусок сала.

— И врешь ты! — крикнул Жорка. — Про сало и разговору не было…

— Про сало ничего не говорил, — подтвердил Петух.

— Гусь даром свои ягоды раненым отдал, — продолжал Колька. — А Жорка обдирала… С раненых по пятерке?!

— По пятерке дорого, — сказал Петух и стал разматывать с ладони ремень.

— Значит, можно у человека ягоды и блюдо отнимать? — чуть не плача, спросил Жорка.

Ребята молчали.

— Погодите, он и у вас отнимет…

— Сколько у тебя было кульков? — спросил Юрка.

— Штук восемь!

Юрка достал из кружки десятку (эх, забыл отдать забинтованному!) и швырнул Жорке в толстое веснушчатое лицо.

— Подавись своими деньгами… Спекулянт!

Жорка на лету схватил деньги, разгладил, спрятал в карман.

— А блюдо? — спросил он.

Но на него никто не смотрел. Петух ладонью стукнул Юрку по плечу, улыбнулся:

— Не сердись, Гусь… Думаешь, я и вправду стал бы из-за него с тобой драться?

— А зачем ремень снимал?

— А это так… для форсу, — засмеялся Петух. — Я видел, так морячки дерутся.

Юрка размахнулся и далеко забросил камень, а потную руку обтер о штанину.

— Приходи завтра на речку, Гусь, — сказал Петух. — Придешь?

— Ладно, скупнемся, — кивнул Юрка.

Петух с ребятами ушел.

Жорка сначала побежал за ними, потом подумал и все-таки вернулся.

— А как же блюдо? — спросил он. — Мне мамка житья не даст…

— Катись, — посоветовал Юрка. — А то…

Жорка послушался и ушел.

Колька Звездочкин проводил Юрку до калитки, сунул на прощанье руку.

— Отдал я ему… — сказал он.

— Что отдал? — не понял Юрка.

— Да деньги, — сказал Колька. — Поезд тронулся. Я побежал и отдал… Раненые ведь. Воевали.

Юрка широко улыбнулся и подтолкнул Кольку плечом.

— И не жалко?

— Жалко, — сознался Колька. — Стаканов десять было… Раненые ведь. А знаешь, как старший лейтенант удивился? Пока вагон видно было, все время мне руками махали.