Вопрос был исчерпан, но оба спорщика не были удовлетворены словами Ихтиарова. Эмма Романовна с неудовольствием забренчала посудой, а студент, пожав плечами, склонился над стаканом, и во взоре его, упорно исследовавшем пустые недра этого сосуда, сквозило нечто вроде презрения, вызванного нерешительностью Ихтиарова.
Александр Львович заметил поведение своих собеседников, но ничего не сказал.
Разговор больше не клеился, и полчаса спустя все трое покинули террасу, пожелав друг другу спокойной ночи.
Глубокая ночь застала Ихтиарова ходившим взад и вперед по своему кабинету: он никак не мог решить вопроса об Юрке. Воззрения Эммы Романовны находили отклик в его душе, и в то же время взгляды студента отвечали его собственным представлениям о выражении признательности маленькому бродяге.
К Эмме Романовне Ихтиаров относился с большим уважением и ценил ее советы, всегда видя в них громадный житейский смысл. Поселившись лет пять назад в осиротевшем доме Александра Львовича, Эмма Романовна так умело и добросовестно взялась за хозяйство, что отсутствие настоящей хозяйки было незаметно. Добрая по природе, она, насколько могла, старалась заменить Саше мать, и старания эти, понятно, расположили к ней Ихтиарова, который в конце концов стал видеть в ней члена семьи.
Студента он любил. В нем он ценил не наемного учителя, а друга, – как своего, так и сына. Прямой и открытый, Виктор Петрович мог каждого расположить к себе, а та любовь, которую питал он к сыну Александра Львовича, естественно покорила сердце отца.
Доставить своим решением неприятность кому-либо из этих людей Ихтиаров не мог, а другого исхода не было.
«Презирать меня будет», – думал он о студенте, когда мысленно соглашался с доводами немки. – «Обидится Эмма Романовна», – думалось в то время, когда мысли склонялись на сторону студента.
И в обоих случаях было тяжело и неприятно. Нерешительный по природе, Ихтиаров никак не мог обойти эти два камня преткновения и потому к утру еще ничего не придумал.
Утром состояние здоровья Саши рассеяло все страхи и опасения Александра Львовича: мальчик проснулся веселым и бодрым.
Проснувшись, он успел даже выскочить из кровати, но был насильно водворен в нее обратно Эммой Романовной, сообщившей ему приказ доктора.
Понятно, Саше пришлось не по вкусу подобное приказание: несносно лежать, чувствуя себя совершенно здоровым, да еще в летний день, когда утреннее солнце, скользя по мокрым от росы листьям деревьев, бликами прокрадывается в комнату, разбегаясь по полу и мебели подвижными пятнышками… Но делать нечего. Вздохнув, мальчик забрался в постель, крайне недовольный и доктором, и теми, кто исполняет его приказания.
Отца Саша встретил по обыкновению весело, и только некоторое недовольство, вызванное его положением «здорового больного», помешало его рожице заискриться счастливой улыбкой.
– Здоровье мое хорошее, даже слишком хорошее, – ответил он на вопрос отца. – Я совсем здоров. Позволь мне встать.
Просьба сопровождалась вкрадчиво-умоляющим взглядом. Ихтиаров улыбнулся.
– Ну нет, милочка. Ты должен полежать, по крайней мере сегодня и завтра.
– Ну-у! – рожица сына вытянулась. – Я же здоров…
– Вероятно, не совсем, – улыбнулся отец, поглаживая волосы мальчика. – Доктор лучше знает…
Саша поморщился.
– Много он знает!
– Много, голубчик… Полежи, дружок, отдохни… Сегодня только полежи, – видя искреннюю печаль сына, не устоял Ихтиаров. – Пожертвуй для меня денек.
– Ладно, – вздохнул мальчик. – Для тебя полежу уж…
– Ну и спасибо!
Саша на минуту задумался.
– Папа, – тихо проговорил он, – меня вытащил какой-то мальчик?
Предмет разговора не понравился отцу: он боялся, что лишние воспоминания могут взволновать Сашу.
– Лучше не говорить об этом сегодня, Сашук, – перебил сына Ихтиаров. – Завтра поговорим.
– Но мне хочется знать. Я помню, ты с Виктором Петровичем говорил, когда мы домой ехали.
– Мальчик, Саша, – нехотя ответил Ихтиаров и невольно прибавил: – маленький бездомный мальчик…
– Ты его видел?
– Нет. Поговорим лучше завтра. Завтра я тебе расскажу подробнее.
Однако Саша не удовлетворился.
– Не все ли равно, папочка, когда? Я весь день буду думать об этом, если не скажешь.
– Я сегодня увижу его, милочка.
Саша ничего не ответил. Он задумался, но через минуту пытливо посмотрел на отца.
– Папа, ты скажешь ему то, что я тебе скажу, а?
Отец кивнул головой.