— Виктория Ильинична, заявляю вам официально, я против таких игр. И ни при каких обстоятельствах не соглашусь на всякие порки и подобное мракобесие. Ни в мою, ни в вашу сторону. Если вы пытаетесь таким образом настроить со мной контакт, то имейте в виду — я вас поцеловал только потому, что вы казались взвинченной. А приводить вас в чувство пощечиной я не рискнул. В этом случае вы решили бы, что я вас бью.
— Что? — ошарашенно взглянула на меня Муромцева.
— Не отвлекайтесь от дороги. Вы везете себя и важного человека — меня.
— Вы посчитали, что у меня истерика? — Виктория не стала уходить от темы разговора.
— Мне так показалось, — вздохнул я, хотя и понимал, что все вовсе не так.
— Важный человек? — тут же уточнила девушка.
— Вы сами сказали, что вам не хочется, чтобы я пострадал. Потому что это расстроит моего дядюшку.
— Да вы манипулятор, — неожиданно усмехнулась Виктория.
Я понял, что гроза миновала, и пожал плечами:
— Иногда приходится.
Девушка не стала отвечать. Просто криво улыбнулась. И мне показалось, что второй раз за вечер она сделала это совершенно искренне. Это было хорошо. И могло означать, что лед между нами начинал потихоньку таять. Потому я откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
— Ваш дядя знает, что вы вступили в Братство? — уточнила Виктория.
— Надеюсь, что нет, — не открывая глаз, ответил я.
— Решили сделать ему сюрприз?
— Я не хочу его волновать Петра Феликсовича по пустякам, — поправил я девушку.
— Почему волновать? — оторопело уточнила Муромцева я и вздохнул. Открыл глаза и посмотрел на собеседницу и пояснил:
— Пётр Феликсович уже в таком возрасте, когда лучше не знать травмирующие вещи. Потому что эта информация может серьезно подорвать здоровье. Так что ни к чему ему пока знать то, что я теперь в Братстве. Хотя мне не доверяют дела, связанные с… силовыми методами решения.
Муромцева покачала головой:
— Пётр Феликсович все равно узнает.
— Когда узнает, тогда все и расскажу, — просто ответил я.
Девушка взглянула на меня, но промолчала. Машина свернула на мост, ведущий к особняку. И я удивленно поднял бровь:
— Уже приехали? Правду говорят, что в хорошей компании и за интересной беседой, время летит незаметно.
— Спасибо, Василий Михайлович, но на лесть я не куплюсь.
Я пожал плечами:
— И не думал льстить. Просто мне показалось, что мы быстро добрались.
Машина свернула к воротам, и створки стали медленно открываться. Авто въехало на территорию и остановилось у крыльца. Виктория обернулась ко мне и произнесла:
— Приехали, Василий Михайлович.
— Спасибо, — ответил я и взялся за ручку двери, собираясь покинуть машину. Но в последний момент произнес:
— Я очень прошу вас помочь мне сохранить тайну, Виктория Ильинична. Хотя бы на время.
Муромцева несколько мгновений молчала, словно обдумывая мою просьбу. А затем неохотно кивнула:
— Хорошо. Я помогу вам, мастер Юсупов.
— Спасибо, — ответил я. Вышел из авто и направился к крыльцу.
Глава 4
Возвращение
В гостиной царил полумрак. Телевизор был выключен, а кресло, в котором обычно заседал дядя, пустовало. Это было неудивительно. Время было уже позднее, и Пётр, скорее всего, крепко спал.
— С ним все в порядке, — тихо сообщил Волков, который, как оказалось, сидел на диване.
Парень поднялся и шагнул мне навстречу.
— Вас можно поздравить, Василий Михайлович? — спросил он.
— Полагаю, что да, — ответил я, понимая, о чем речь.
Затем махнул рукой, приглашая его следовать за мной, и направился на террасу.
— Простите, но я не хочу, чтобы дядька даже случайно услышал наш разговор.
— Не желаете, чтобы он знал?
— Он переживает за меня. Все еще считает подростком, и я не собираюсь трепать ему нервы. Не хочу, чтобы дядька постоянно смотрел на меня так, словно видит в последний раз.
— Петр Феликсович не настолько чувствительный человек, — возразил помощник.
— Не надо считать, что вы его знаете, — немного грубовато оборвал я собеседника. — Вы не видели его, когда не стало отца. Он не был сломлен, но что-то внутри Петра в тот день хрустнуло. И это не злосчастное колено. Я не хочу добавлять шрамов его старому сердцу.
— Но однажды он узнает…
— Естественно. И сделает это раньше, чем я решусь ему сказать. В этом я не сомневаюсь. Остается надеяться, что я смогу убедить его, что для меня это лучший путь.
— Только вы не выглядите особенно довольным, — заметил помощник.