Ваня действительно оказался именно таким, каким его и преподнесла вожатому мать пионера - шкодным, шумным и неугомонным. Но вместе с тем мальчишка оказался не обделен лидерскими качествами, и, если говорить уже совсем честно, так и не сделал за всю смену ничего по-настоящему плохого. Шило в заднице, с одной стороны, не давало покоя юному бунтарю, но с другой - заставляло вести за собой весь аморфный седьмой отряд на соревновательных мероприятиях, принимать участие почти в каждой вечерке и вообще участвовать в любой потасовке, намечавшейся на горизонте. Когда Ваня уезжал, Макар даже пожал ему руку и наградил прощальным подзатыльником. Вожатый понимал, что ему будет очень не хватать такой не гуманной, но очень хорошей отдушины. Казалось, что сам пионер думает точно так же.
Но милее всего сердцу Макара оказалась Полина – та самая девочка, которой он запретил в один из первых дней смены носить с собой плюшевого мишку. Изначально она показалась Макару типичной подлизой и прилипалой. На многих мероприятиях пионерка ходила за вожатым по пятам, не смотря на его строгость и постоянно раздраженный вид. Случалось, что она даже имела смелость попросить у него прочесть ей на ночь одну из сказок, привезённых с собой в лагерь, что окончательно выводило из себя ленивого Макара, не желавшего тратить своё драгоценное время на такие глупости. Однако пионерка не сдавалась, и, со временем, вожатый все же пошел ей на встречу и прочел всей комнате девочек одну из любимых сказок Полины, лишь бы та от него поскорей отстала. Такой неожиданной акции щедрости от Мака не ждал ни кто, и, разумеется, на следующий день прочитать злополучную сказку на ночь просил уже весь седьмой отряд, и даже комната мальчиков, что заставляло вожатого закипать от бешенства.
Макар успел привыкнуть к Полине. Наверное, как раз из-за того, что пионерка всегда находилась в его поле зрения. Так же, как и Ваня, она старалась участвовать в каждой вечерке, хотя в отличии от самого пионера получалось это у Полины не очень умело. Девочка побаивалась сцены и иногда забывала свои слова, но к концу смены она поднаторела в этом деле и стала справляться куда лучше, что не могло не порадовать Макара, о чем он сам, разумеется, ни кому не сказал. Пионерка, также, всегда помогала в подготовке к вечернему мероприятию – рисовала и вырезала поделки, что всегда очень ценилось в отрядной работе.
Когда мама девочки приехала забирать свою дочь из лагеря, Полина разревелась. Макар за годы работы вожатым успел привыкнуть к детским слезам и знал, что они проходят также быстро, как и начинаются. Но Полина грустила по настоящему, очень искренне, горько и тяжело. Макару с трудом удалось уговорить её пойти разыскать свои вещи в вожатской, когда за ней приехала мама – девочка обнимала вожатого и не хотела уходить, а просто тихо плакала. Такую реакцию Мак видел крайне редко, а вот её мать от чего-то, совсем не удивилась поведению дочери.
- Вы у неё, наверное, любимец, да? – спросила женщина, когда Полина все же ушла за своими вещами.
- Не знаю на счет любимца, но она всю смену за мной шастала – подметил Мак. – Такое иногда бывает, особенно с маленькими детьми. Знаю по опыту.
- Да, может быть. Вы на её брата сильно похожи, моего старшего сына. Поля его очень сильно любила – тихо сказала женщина. - Умер полтора года назад от сердечного приступа. На соревнования по дзюдо. Ему всего двадцать три было. А она до сих пор ждёт, что он вернётся, хотя всё прекрасно понимает. Она у меня не глупая, да уже и не маленькая.
Макар замялся и не знал, что ответить на такое откровение. Да и можно ли было вообще хоть что-то говорить, когда узнаешь такие подробности? Сейчас Макару, после услышанного, многое стало ясно. Он был похож на её брата, а девочке такого сходства было достаточно, что бы вожатый хотя бы на короткое время заменил ей родного человека, которого она больше никогда не увидит.
Когда Полина собиралась уезжать, девочка отдала Маку своего плюшевого медведя. Он не смог ей в этом отказать. Да и не хотел.
Сейчас, после всего услышанного, ему было почти так же тоскливо, как и ей.
***
Седьмой отряд разъехался.
В промежутке около получаса родители окончательно разобрали всех оставшихся пионеров, и Макар с Зорей официально стали свободными людьми.
Странное чувство раскованности вскружило голову, и одновременно её опустошало. Внезапно не нужно было пристально следить за временем и вспоминать отрядное расписание, чтобы не опоздать на очередную репетицию или спорт-час. Не нужно было заморачиваться и придумывать сценарий для грядущей вечерки, подыскивать материалы для реквизита и второпях скачивать музыку в компьютерном классе. Пусть эта свобода и наступала всего на полтора дня, но для многих вожатых, после двадцати с лишним дней строго режима, этот глоток свежего воздуха ощущался, словно недельный отпуск на берегу тропического моря.