…что лучше просто не знать.
— Пречистая Дева, Элла! Ты знаешь от кого они? Неужели от капитана Корнелли? — Фрэн сложила ладони в молитвенном жесте. — О бооже! Значит… Он в тебя влюблён!
Габриэль стояла с карточкой посреди комнаты, смотрела на розово-персиково-белое чудо и её снова захлёстывала волна злости.
Нет. Эти розы не от капитана Корнелли.
Но она совершенно точно знает от кого они.
…«И под натиском этих роз её принципы пали?»
…Да чтоб вы провалились, мессир Форстер, вместе с вашим бараньим упорством! Да как же можно всё понимать настолько буквально!
— Не думаю, что они от капитана, — сухо ответила Габриэль, и бросила карточку на туалетный столик.
— А от кого же тогда? Элла? — Фрэн перестала изучать украшения на корзине, и внимательно посмотрела на кузину. — Ты что-то скрываешь от меня?
— Я просто подумала, что мы так мало знакомы с капитаном… для таких дорогих подарков. Да он бы и подписал карточку. Не знаю от кого это, — пожала Габриэль плечами, — очень странно.
— А с кем ты знакома достаточно для таких дорогих подарков? — спросила настойчиво Фрэн, не сводя с кузины глаз, а уж в деле выведывания чужих тайн она умела быть очень упорной.
И поскольку Габриэль не ответила, то Франческа тут же домыслила сама:
— А я, кажется, догадалась… Элла, ты же не хочешь сказать, что это, — она указала пальцем на корзину, — прислал мессир Форстер?
— Я ничего не хочу сказать, Фрэн! Я понятия не имею, кто это! — воскликнула Габриэль и внезапно покраснела.
— Неужели… ты мне… лжёшь? Ты никогда мне лгала, Элла! — глаза Фрэн округлились. — Скажи… значит… ты и этот гроу… Да не может быть!
— Фрэнни! Что за ерунду ты несёшь! Что значит «я и этот гроу»? — вспылила Габриэль. — Я ненавижу этого Форстера! Я терпеть его не могу! Как ты можешь думать, что я и он… Пречистая Дева! Просто это всё отец… он сказал, что посылал матери розы, когда ухаживал за ней, а Форстер ответил с издёвкой «что её принципы пали под натиском этих роз»! И вот… Похоже, что «этот гроу» просто решил надо мной посмеяться. Чем ещё ты можешь объяснить такой вопиюще дорогой подарок? Он пытается опять кичиться своим богатством! Ведь это просто неприлично, ты же понимаешь? И вообще, я выкину их в окно!
Она схватилась за ручку, но Фрэн бросилась на защиту корзины словно коршун.
— Ты что! Как можно выкинуть в окно такое чудо! Элла! — она загородила корзину спиной. — Давай просто сделаем вид, что мы… что ты не поняла от кого они. И пусть они тут стоят. Ладно? На них же не написано: «Нас подарил мессир Форстер».
— Фрэн! Но я-то знаю, что это он! И он знает, что я знаю! Как я буду смотреть ему глаза? Я верну их ему обратно!
— Ну… может потом? После чаепития? Они так приятно пахнут…
— Хорошо, — сдалась Габриэль, понимая, что Фрэн вряд ли добровольно расстанется с корзиной, — но только сразу же.
Габриэль решила не спорить с кузиной. Она попросит у Форстера прощения, скажет, чтобы он забрал эту корзину, и объяснит ему, как неуместны такие подарки.
— Только, пожалуйста, никому не говори об этом! — попросила она кузину. — Обо мне и этом гроу и так болтают слишком много, а это… это ещё один повод для сплетен!
— Ладно! Ладно, я никому не скажу, — тут же согласилась Франческа.
Потихоньку уйдя с чаепития, так, чтобы не заметила Фрэн, Габриэль принялась бродить по парку, в поисках мессира Форстера, а заодно набираясь решимости для разговора. Почему-то мысль об извинениях, казавшаяся замечательной вчера вечером, сегодня такой уже не казалась. И хотя, Габриэль понимала, что нужно как можно скорее со всем этим покончить, но стоило ей представить, как при свете дня она будет смотреть в глаза «этому гроу» и извиняться, как силы её покидали. С одной стороны её просто необъяснимо пугал такой разговор, а с другой, ей трудно было переступить через себя и свою злость, и она не знала, как победить это внутреннее сопротивление.
Наверное это потому, что она не чувствует за собой вины. Хотя это дурно и стоило бы все-таки сходить в Храм. Ей не следовало его высмеивать, но…ведь, сказать по правде… Форстер это заслужил.
Его невоспитанность и самодовольство, его желание показать как он богат, и что он плевать хотел на правила приличия, всё это не может оставаться без ответа. И почему никто до сих пор не поставит его на место?
Но сильнее всего ей хотелось, чтобы сегодня на празднике он больше не появился. Чтобы просто уехал в свою Трамантию — таким образом её маленькая этическая проблема решилась бы сама собой. И, кажется, Боги её услышали, потому что мессир Форстер, и правда исчез, зато сразу после девичника появился Федерик со своими друзьями, и день пролетел незаметно, весело и непринуждённо. И к вечеру Габриэль и думать забыла об извинениях.