Поднесли, зажгли лампу. Михаил шагнул в ту сторону, почувствовал холодок в животе…
— Товарищ генерал-лейтенант! Гарнизон дома на площади!..
Жердин сказал:
— Знаю, лейтенант, знаю. Это ты сообщил про женщину?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант!
Жердин кхакнул:
— Ну и голосок, — помолчал, спросил: — Давно воюешь?
— С десятого мая, товарищ генерал-лейтенант!
Капитан Веригин зашипел:
— Не ори ты, дура!
Кажется, лейтенант Агарков пришел в себя: увидел подполковника Крутого, полковника Добрынина и еще, незнакомых… Командующий, высокий, худой, стоял прямо перед ним. Вот шевельнул крепкой челюстью, и опять лейтенанту Агаркову сделалось не по себе. Решил, что вот сейчас Жердин увидит, узнает все: и как страшно было под Харьковом, когда немецкие танки лезли через окопы, как плакал от обиды и досады, когда уцелел, плыл через Дон… Вот сейчас, еще минута, и командующий узнает, как он, лейтенант Агарков, без всякого приказа, водил «охотников» в немецкие окопы, чтобы подхарчиться…
«И пусть знает, — неожиданно решил Агарков. — Пусть».
Жердин обернулся, стал что-то говорить полковнику Добрынину.
Михаил вдруг увидел свои грязные сапоги; увидел, что стоит без шинели, в одной гимнастерке… Привычно сунул пальцы за ремень, рывком согнал складки.
Жердин опять повернулся к Михаилу. Тот вскинул руку:
— Товарищ командующий!..
— Орден Красного Знамени за что?
— За форсирование Северного Донца, товарищ командующий!
У генерала Жердина лицо точно судорогой повело. Спросил спокойно:
— За форсирование… Туда иль обратно?
Лейтенант Агарков подумал, что, кажется, ничего, обойдется. Командующий шутит… Покосился через плечо на капитана Веригина, сказал:
— Я думаю, за то, что жив остался.
Жердин подступил ближе к лейтенанту, словно решил рассмотреть получше:
— Веди, лейтенант.
И все тронулись, затеснотились…
Лейтенант Агарков слышал, как генералу Жердину рассказывали, поясняли в два голоса.
Михаил просто шел впереди — указывал дорогу.
Потом стояли вокруг покойницы. Молчали. Михаилу показалось — никто не дышит. И ребятишки не плакали. Точно понимали, что пришел самый главный. Лейтенант Агарков силился увидеть лицо командующего, но его заслонил полковник Добрынин.
Генерал Жердин смотрел на мертвую пристально, долго, веря и не веря… Показалось, темные ресницы дрогнули, а губы шевельнулись: «Вот и подошла война к Сталинграду».
Наклонился. Да, конечно… Та самая женщина. Они вместе вышли из трамвая, возле этого дома. Когда это было? Шестого? Ну да, шестого августа. И улыбка, и голос, и слова — все, как у Полины. Помнится, он даже испугался… Женщина сказала: «Будем надеяться». Она надеялась, хотела жить. А он поправил тогда: «Будем воевать». Женщина протянула ему руку и улыбнулась: «Да, да… Я желаю вам силы и удачи».
Слова Полины. Будто подслушала когда-то, чтобы произнести в тяжелый день.
Может, все-таки не она?
Да нет, зачем же?.. Конечно. Догадался, когда ему позвонили. Он пошел, хотел застать в живых…
Не успел.
Не поднимая головы, спросил:
— Как фамилия?
Услышал боязливый, поспешный голос:
— Полина Павловна Самсонова.
Генерал Жердин медленно поднял голову:
— Не может быть.
Все тот же голос подтвердил:
— Она. Доктор Самсонова.
Фамилия жены…
Опять наклонился. Словно хотел рассмотреть, убедиться… Сказал тихо:
— Простите.
Распрямился, зажмурился. Словно был виноват.
Слабенький детский голосок попросил:
— Мама, пи-ить…
И женский испуганный шепот:
— Молчи, молчи.
Все разом зашевелились, заговорили.
— Ма-ма…
Жердин сказал громко:
— Всех гражданских до утра переправим за Волгу!
Подошел, протиснулся старик, сутуловатый, дюжий, с нечесаной пегой бородой. Густо прокашлялся, сказал:
— А ежели я не изъявляю охоты, товарищ генерал?..
— Почему? — резко спросил Жердин.
— А потому как дом этот строил. Своими руками кирпичи клал. И амбразуры сам долбил. Это мой дом, товарищ генерал. Хочу остаться вместе с бойцами. И старуха моя… Там будь что будет.
Жердин не ответил. Пошел.
Лейтенант Агарков опять шагал впереди, а сзади кто-то объяснял, торопился.
Когда завиднелся пролом, лейтенант Агарков остановился, предупредил:
— Осторожно, товарищ командующий.
Подняли огонь повыше. Генерал Жердин увидел холмик свежей земли…
— Это что?
— Могила младшего лейтенанта Грехова, товарищ командующий.