Опять покашляли — тихонько, виновато. Это Анисимов. Должно, напоминает.
Бойцы торопятся покурить. Чтобы досыта. Там уж будь что будет. В оконный проем дунуло ветром, от чьей-то цигарки сыпанули искры. На одно мгновение Михаил увидел небритое лицо, большую руку. Коблов?
Михаил глянул на часы: пора.
— Анисимов, давай! Вылезешь — гляди в оба. Может, особо чистоплотный какой найдется, прибежит туда… Так вот — чтобы никакого шума. Ясно? Мы идем следом за тобой, — и опять спросил: — Ясно?
Анисимов не ответил. Михаил понял: уже полез. К самому горлу, под кадык, подступило нетерпение: скорей! Пролезть, миновать этот чертов тоннель…
— Порядок движения ясен? За Анисимовым идет Шорин, я в середине следом за Добрыниным. Замыкает политрук Коблов!
Семена Коблова за день до операции повысили в чине, привинтили на петлицы по кубику, сделали младшим лейтенантом. И золотые звезды на рукава нашили. Младший политрук, значит. А случилось так: Агарков стал шуметь и ругаться, что в других ротах воюют по-человечески, у командира есть и помощь и поддержка, есть с кем посоветоваться. В каждой роте политрук есть. А ему, в первую роту, не дают. Некого дать. Он, старший лейтенант Агарков, знать ничего не хочет: положено — давайте!
И надо же случиться этому — заглянул на шум Забелин. Это не шутка — заместитель командира дивизии по политчасти! Да только Миша Агарков не шибко пугается. И Забелину — одинаково, как и Веригину:
— Положено — давайте! Не будет политрука, не поведу группу!
Веригин подступил к нему, опалил бешеным взглядом:
— Это как так — «не поведу»? У меня поведешь! Гляди — разговорился!..
Так хотелось гахнуть Мишку матюком, да только нельзя: Забелин этого не любит, строго взыскивает. Лишь подступил вплотную, повторил:
— У меня поведешь!
Забелин сказал:
— Все п-правильно: три месяца в роте нет политрука. Тут и моя вина. Да только где взять его? Нету. Действительно нету. — Забелин помолчал, посмотрел на Веригина, на Агаркова, улыбнулся: — Я п-политруков не рожаю! Своих-то подходящих людей нет у вас?
Капитан Веригин замялся, сказал:
— Как же… Самсонов, Коблов, Лихарев…
Михаил Агарков, словно поняв, что предложили хороший выход, сказал твердо: — Лихарева нельзя.
— Смотри сам, ответственность придется делить п-пополам, — сказал Забелин. — Но почему все-таки нельзя Лихарева? Отважный боец, хороший бронебойщик…
— Нельзя, — повторил Михаил с досадой. — Из него сутками слова не вытянешь, глядит бирюком. Хорошо, есть на ком злобу вымещать. В бою хорош, ничего не скажешь. А затихнет — не подходи к нему. Похвалить — и то пасись.
— Слово-то какое — пасись, — заметил капитан Веригин.
— А что — слово? У нас дома это слово всегда обиходилось.
— Н-ну. А если Коблов? — спросил Забелин.
И Михаил сразу согласился:
— Этот подойдет. Тоже не из веселых и не оратор, но мужик ничего.
— Ор-раторов не надо, — уточнил Забелин.
Агарков опять согласился:
— Коблов хорош.
А на другой день Семену Коблову привинтили кубари. По одному на каждую петлицу. Он не отнекивался и не смутился. Только сказал:
— Я, товарищ замполит, по правде говоря, не знаю, что делать. Обязанностей не знаю.
— Об-бязанность одна — воевать, — ответил Забелин и протянул руку: — Поздравляю.
В ответ Коблов твердо пожал несильную ладонь полковника обеими руками.
Сейчас Михаил Агарков поискал в темноте Коблова, но не нашел. Повторил громко:
— Так, значит, последним идет политрук! Всем ясно?
Овчаренко досадливо хмыкнул:
— Ще вчора було ясно, товарищ старший лейтенант!
— Поговори! — Михаил шагнул вперед. — Поговори у меня! Всегда тебе ясно, а делаешь наоборот. Гляди!..
— Та вже будьте спокийны, не хвилюйтесь.
— Шорин, вперед! Да слышите — не теряйте своего переднего.
И уж нет больше ни одной цигарки, ни одного светлячка. Темень и холод. Заметно выделяется оконный проем. Только совсем не похож на окно: большая округлая дыра — снаряды искромсали каменные края.
Передовая вздыхает, шевелится нехотя и трудно. Далекая вспышка мгновенно освещает, выхватывает из темноты чью-то спину, мятую шапку. Михаил успевает определить: передние тронулись. Один нагнулся к самому лазу, ждал переднего. Обернулся, сказал:
— Как у негра…
Другой кхакнул.