Ложь! Ложь!..
Фельдмаршал фон Манштейн… Почему не прикажет он? Ведь шестая армия — главное ядро группы армий!
Боится. Да, да! Манштейн тоже боится Гитлера!
А что руководит Гитлером?
Нет, генерал Паулюс не считал сопротивление шестой армии бессмысленным. Но где, как перешагнуть черту, которая отделяет необходимость от бессмыслицы? И где эта грань, эта черта?..
Приходило успокоительное: действия деблокирующей группировки вычертят, обозначат эту грань.
Надо держаться и ждать.
А русские? Куда отодвинется фронт?
Встречал Шмидта, показывал на стул:
— Прошу.
Начальник штаба не изменился ни в чем, был строгим, четким, деятельным. В голосе прибавилось железа, беспощадными стали его приказы. Днями казалось, что тяжелое положение армии радует Шмидта и вдохновляет: Паулюс видел в его глазах решимость пополам с восторгом.
— Это что — фантастическая вера в победу, в благополучный исход сталинградской трагедии или просто Шмидт верит, что лично с ним ничего не случится?
Именно так: армия выполнит свой долг, командующему и начальнику штаба погибнуть не дадут. Не надо только противиться высшему командованию. Ни строкой, ни словом!..
Шмидт докладывал обстоятельно и четко: северный участок, западный, южный.. Русские атакуют непрерывно. Им хочется поскорее ликвидировать котел, чтобы освободить свои армии. Самый надежный участок обороны — в черте города, по Волге. Но и тут атакуют днем и ночью. Генерал фон Зейдлиц доносит: на отдельных участках русские вклинились в оборону. Генерал Зейдлиц не допускает угрозы прорыва, но малейший успех противник, несомненно, будет развивать. Из этого следует: снимать части с городского участка опасно.
Начальник штаба докладывал. Генерал Паулюс сидел неподвижно, понуро, смотрел на карту.
— За последние сутки самолеты доставили только четверть необходимых грузов. Горючего нет.
Паулюс поднял голову:
— Как, совсем?
— Запас горючего взят на строгий учет. В случае прорыва, если мы пойдем навстречу деблокирующей группировке, его хватит и на тридцать километров пути.
Паулюс качнул головой, скорбные складки у рта потянулись книзу. Хотел выговорить слово… Но не выговорил. Шмидт понял, о чем хотел спросить и не спросил командующий. Вынул из папки бумагу, с какой-то особой аккуратностью, почти опасливо, положил на стол. Пододвинул… Паулюс увидел подпись, зажмурился. Вот уже третий день ждет ответ на свой запрос о том, чтобы прорвать кольцо изнутри, пойти навстречу Манштейну…
«Прорыв из котла исключен. Снабжение по воздуху обеспечено. Под командованием генерала Гота сосредоточивается новая армия для прорыва котла извне. Все дивизии, действующие на волжском и северном участках фронта, передаются под командование генерала фон Зейдлица.
Не может быть!
Лицо у генерала Паулюса худое, желтое, словно затрепала, изнурила его лихорадка; глаза тусклые, как будто вылиняли от электрического света, как будто смотрят и ничего не видят.
Что все это значит?
Гитлер оставлял за ним общее руководство… Но все равно половиной армии теперь будет командовать Зейдлиц.
Шмидт сказал:
— Любопытно. В истории вооруженных сил Германии ничего подобного не было.
Действительно… Как после этого поведет себя Зейдлиц? Вспыхнуло, опалило до боли в груди: Гитлер хочет, чтобы ослушались. Надеется на Зейдлица…
Шмидт сердито заключил:
— Гитлер хочет утихомирить старика.
Утихомирить? А может, наоборот: надеется, Зейдлиц возжаждет осуществить собственный план? Тогда — с Волги ушли вопреки приказу главного командования.
Фон Зейдлиц станет козлом отпущения.
Паулюс затянулся сигаретой, жадно глотнул табачного дыма:
— Что ж, посмотрим, как поведет себя фон Зейдлиц.
Шмидт улыбнулся тонко и язвительно:
— Многое будет зависеть от того, как поведут себя русские.
ГЛАВА 10
Русские сошли с ума, они атаковали днем и ночью. Поразительно: спят они или не спят? Генерал фон Зейдлиц громко негодовал:
— Азиаты! Должны бы радоваться передышке!.. Нет, вы только посмотрите, что они делают! Вы только посмотрите!
Генерал указывал на карте места вклинения русских, выкрикивал площадные ругательства, как последний гамбургский извозчик, вскакивал, пробегал из угла в угол, пинал сапогами стул.
— Они намерены держать меня как собаку на цепи! Вы понимаете? Они лишили меня возможности маневра! Я могу лишь гавкать.