— Непрестанно думаю о ней, — признался Забелин. — П-понимаешь, разбираем ли обстановку, п-принимаем ли серьезное решение, иду ли в полк, в батальон, в р-роту — она все время п-перед глазами. Во сне вижу. Как наяву. П-приходит мысль, что люди становятся сумасшедшими вот таким п-путем.
— Интеллигент, — сказал Добрынин. — Самый отъявленный интеллигент. Война и та не может выветрить из тебя…
— Не то, — сказал Забелин.
Спустились вниз, под яр. Весь берег шевелился, перешумливался бодрыми голосами. Под крутояром пылал большой костер, кто-то шарил, обыскивал возле себя карманным фонарем, кто-то предлагал ражим голосом базарного зазывалы:
— Отдаю невладные кальсоны за буханку!
А Волга чистая, белая. Тихая и белая. Похоже — с одного берега на другой расстелили, размахнули скатерть. От самого припая кричат изумленно и радостно:
— Братцы, крыга! Через всю Волгу! На санях можно!
Бойцы перепрыгивают через припай, старательно топают, бьют каблуками — пробуют лед. Один садит пешней:
— Эге-ей! На нее хоть машину загоняй!
А мороз ведет скулы на сторону. Должно, больше двадцати. Возле костра невысокий юркий боец в фуфайке, перепоясанной широким ремнем, ворочает голову из стороны в сторону:
— Эй, связисты, сюда! Я иду передом!
Боец держит багор поперек. Видать, приходилось, понимает. Наверно, это и есть веригинский связной.
Левый берег отбит чернотой. Орудийные сполохи мгновенно вычерчивают ломаную линию пойменного леса, поднимают, откидывают небо, потом гаснут, оседают в темень. Снаряды пролетают высоко, лениво картавят невнятное и бездушное. Возле костра стоит смех, связисты бегом сматывают провод. Двое свалили, бросили наземь бухту бечевы, бегом бросились назад — как видно, за новой ношей. Гришку Семина, который шел проводником, окружила тесная кучка; там громко, наперебой спорили, кто-то размахивал руками:
— Приказано идти, мы пойдем! А ежели свербит, не вяжись! Так-то!
И голос Гришки:
— Смелей, ребята, я иду передом!
Двое бойцов кинули еще одну бухту бечевы; к самому припаю по одному, по двое торопились, несли подтоварники. А сердитый начальственный голос покрикивал:
— Долготьё! Кому сказано — долготьё!
Полковник Забелин тронул Добрынина за рукав:
— Зачем это?
— Набрасывают легкий мост. Чтоб, значит, наледь не помешала. Понимаешь? Готовят дорогу.
Берег спешил, торопился, как будто люди решили все сделать, успеть именно в эту ночь, в этот вот час… За Волгой били двухсотки, наверху, за гребнем крутояра, то сбивалась в кучу, то растягивалась по фронту и редела автоматная перепалка. Но никто, кажется ни один человек на берегу, не обращал на это внимания, словно уж не было противника в пятистах шагах, как будто все решалось вот тут, на берегу.
Полковник Добрынин увидел группу людей и решил, что командующий там.
От группы отделился один, пошел быстрым шагом к Добрынину. Все ближе… Ну да, адъютант командующего майор Соболевский. Полковник Добрынин вдруг увидел, угадал и Жердина, и Суровцева, и начальника тыла армии подполковника Струмилина…
Зачем Струмилин-то на этом берегу? Да ведь он уже давно тут…
Адъютант командующего остановился, вскинул руку:
— Товарищ гвардии полковник!..
Добрынин спросил:
— Что командующий?
Адъютанты, кажется, потому и бывают адъютантами, что умеют с полуслова, по одной лишь интонации понимать своего и чужого начальника, угадывать настроение и желание. Майор Соболевский понял, что командир дивизии сегодня мягче, нежели всегда, и о командующем справляется от своего хорошего настроения, что сегодня, пожалуй, будут пить чай и он расскажет свежий анекдот, который привез с левого берега начфин две недели назад.
Все это майор Соболевский определил и решил в тот момент, в ту паузу, которая требовалась, чтобы ответить полковнику Добрынину. Кажется, чуточку передержал. Полковник Добрынин спросил второй раз:
— Что командующий?
Но адъютант был ничуть не виноват. Потому что вопрос касался лично командующего, Соболевский имел право задержаться с ответом. Полковник Добрынин должен понимать. Конечно, понимает. А заторопился, переспросил — опять-таки от хорошего настроения, потому что чувствует: и командующий хорошо настроен. И то, что паузу затянул, полковник Добрынин скорее всего не заметил…
Майор Соболевский опять козырнул, ответил негромко, весело:
— Командующий сегодня шутит, товарищ комдив.
— Ну-ну… — согласился Добрынин. — Не часто приходится слышать, как шутит генерал Жердин.