Мысль обожгла, метнулась и пропала. Сталин негромко сказал:
— Вся надежда на людей. Поэтому людей надо беречь. — Помолчал, словно давал осмыслить, понять свои слова, прибавил с неожиданной поспешностью: — За неоправданные потери я буду снимать с командных должностей, — прошелся из угла в угол, остановился возле Жердина: — Я вызвал вас, чтобы поделились своими взглядами на лето. Командующий фронтом недоволен вами. Он сердится на вас…
Генштабисты смотрели выжидательно, Жердину показалось — встревоженно. Начальник Генерального штаба едва заметно улыбнулся. Словно подбадривал.
Когда заговорил, голос самому показался излишне громким, излишне строгим. Но об этом он уже не заботился.
— Я рад, товарищ Сталин, что мне представилась возможность высказать свой взгляд на предстоящую летнюю кампанию. Должен, однако, оговориться: относительно узкие рамки обязанностей командующего армией весьма ограничивают мой взгляд. И тем не менее некоторые выводы мне представляются бесспорными.
Верховный молча наклонил голову.
— Январское наступление под Харьковом, как известно, кончилось неудачей. В последние недели армия ведет бои местного значения, мы стремимся улучшить свои позиции, готовимся к обороне.
Сталин перестал ходить.
— Почему — к обороне? — спросил он.
На Жердина смотрели молча. Начальник Генерального штаба опять улыбнулся, на этот раз нерешительно и грустно. Электрический свет горел ярко, а в кабинете делалось мрачнее. Не было слышно ни единого шороха. Показалось — не только в этой комнате, но даже за стенами все затаилось…
— Нам известно, что зимняя кампания не внесла изменений в масштабах войны. Принимая во внимание расчет немцев на молниеносность, мы добились значительного успеха. Позволю себе считать — морального свойства.
Кто-то из генштабистов сказал:
— Смело.
Наверно, слова Жердина опровергали чей-то взгляд.
Жердин поднял голову выше:
— Немецкая армия остается сильной, у нас, я думаю, нет еще достаточно средств, чтобы начать крупное наступление. Следовательно, предстоят тяжелые оборонительные бои. Я осмелюсь предполагать, что немцы откажутся наступать по всему фронту. Они постараются создать подавляющий перевес на одном из участков. Поступить именно так их заставит опыт. Если согласиться с таким предположением… Я склонен думать, что удар будет нанесен южнее Москвы…
Начальник Генерального штаба страдальчески вздохнул:
— Голубчик, Михаил Григорьевич…
В голосе прозвучала отеческая укоризна, словно Жердин был школьником и на ответственном экзамене допустил непростительную ошибку.
Жердин отрубал, отбрасывал слова, точно старался, чтоб никто не мог собрать их воедино:
— Разговор о летней кампании слишком затянулся. Пора принять твердое решение. На войне опаздывать так же пагубно, как и спешить. На этот счет мы имеем богатейший опыт. Перед Генеральным штабом, перед каждым из нас встает вопрос: Московское иль Юго-Западное направление? — Жердин осекся, точно испугался вдруг. Но закончил твердо, почти с вызовом: — Я предполагаю последнее.
— Почему? — резко спросил Сталин.
Генерал Жердин почувствовал, как тяжело ему стоять. Усталь и слабость в ногах, в пояснице… Неподъемными сделались руки…
Такого не случалось никогда.
Заговорил негромко:
— Немецкие генералы достаточно умны, их стратегия довольно гибкая, чтобы лезть на Москву вторично. Они не поставят свое самолюбие выше здравого смысла и стратегического расчета.
Сталин подошел к большой карте, что висела на стене, пыхнул трубкой.
— Слушаю.
«Он хочет услышать откровенно. Как думаю».
Словно дунуло свежим ветром.
— Я считаю наиболее вероятным именно такое решение немецкого верховного командования еще и потому, что оно будет полностью отвечать политико-экономическим целям Гитлера. Чисто военная концепция оказалась битой, генералы, я думаю, нашли другое решение. Успешное наступление южнее Москвы обещает им захват огромной территории, богатейших районов; выход к Волге лишит нас хлеба и нефти. Мы окажемся в тяжелейшем положении, на сцену, по расчетам Гитлера, выступят Турция и Япония…
Начальник Генерального штаба снял пенсне, близоруко поморгал. Потер стекла белоснежным платком, покривил в улыбке рыхлые губы:
— Генеральный штаб оценит ваши предложения и согласится… Усилим Юго-Западное направление за счет Западного… А немцы, вопреки вашей и собственной логике, ударят опять на Москву…
Жердин уступчиво склонил голову: