Младший лейтенант Хлебников был поднят в полночь по тревоге, поезд увозил его куда-то на юг. По заволжской степи форсированным маршем шли морские пехотинцы с Каспия, по Транссибирской магистрали неслись на запад эшелоны с кадровыми дивизиями сибирских стрелков…
Куда и зачем — догадывались.
Гудели заводы и паровозы, торопились колеса, охрипшие командиры не давали ни отдыха, ни поблажки.
Но время шло, время бежало, а судьбу Сталинграда, судьбу страны решали считанные дни и даже часы. Чтоб выиграть их, дивизии генерала Жердина стояли за Доном насмерть.
Немцы атаковали днем и ночью. Жердин понимал, что главное впереди, генерального наступления на плацдарм надо ожидать вот-вот. Экстренно собрал командиров дивизий, не глядя на карту с оперативной обстановкой, заговорил:
— Четвертая танковая армия Гота наступает на Сталинград с юга. По данным нашей разведки, южный фланг шестой полевой армии усилен двумя пехотными дивизиями, ранее входившими в состав семнадцатой армии. Там против нас сосредоточилась двадцать четвертая танковая дивизия. На северном фланге шестой армии итальянцы сменили четырнадцатую танковую дивизию, она должна ударить под основание нашего плацдарма с севера, — Жердин пожевал, проглотил жесткий комок. Командиры дивизий слушали, не проронив ни слова. — Не ручаюсь за точность данных, но против нас сосредоточено до четырехсот немецких танков. Наступление, несомненно, будет поддержано ударом авиации.
Кто-то вздохнул:
— Эх…
Жердин вскинул голову, поискал свинцовым взглядом. Но выговор не сделал, потому что и сам досадовал, сам ждал, когда же это кончится — немецкое превосходство в танках, авиации…
Превосходство, превосходство.
— Мы располагаем…
Генерал Жердин мог бы не говорить, чем располагают. Командиры знали: стрелковые дивизии ослаблены до крайности, два танковых корпуса не имели танков.
Жердин ткнул в карту:
— Всю противотанковую артиллерию сосредоточить вот тут. Немедленно.
Кто-то сдержанно ахнул:
— Товарищ командующий!..
— Тут, — повторил Жердин. — Ясно? По всему фронту окопы — чтобы полного профиля. Закончить до полуночи. Приказываю проверить лично. С наступлением темноты накормить бойцов горячим, выдать весь сухой запас, — генерал Жердин кашлянул, замолчал. Смотрел на командиров, словно оценивал: устоят ли?..
В глазах каждого была суровая готовность.
Жердин решил: устоят.
— Встречного удара танковых дивизий не выдержим, — сказал полковник Добрынин. — Нечем остановить.
Жердин повернулся круто:
— Предстоят бои в окружении. Наша задача — задержать противника дольше. Трое суток — безусловно, при всех обстоятельствах. После этого — отойти за Дон, сесть в оборону.
И опять замолчал. Командиры дивизий тоже молчали.
Наверху, за дубовым накатом, все переворачивалось. Когда немецкие снаряды падали близко, земля точно приподнималась, а дубовые бревна скрипели, как будто напоминали, что как ни крепки они, однако не железные.
Да и железо — что?..
— Некому будет, — сказал кто-то.
— Что «некому»? — как будто ждал этих слов, поспешно спросил Жердин.
— Обороняться будет некому, товарищ командующий, — уточнил Добрынин.
Жердин взглянул на часы:
— Должен внести ясность: оставляют нас не для того, чтобы пожертвовать… Мы должны выстоять, выиграть время и, по возможности, организованно отойти. В этом трудность задачи.
Кто-то сказал:
— Понятно.
Жердин сбочил голову, словно только что услышал пушечные перекаты, словно решил присмотреться, крепки ли дубовые накаты… Потом, глядя в темный угол блиндажа, сказал тихо:
— Трудно будет, — подумал, прибавил: — Труднее, чем в мае.
Попытался расстегнуть ворот гимнастерки… Дернул, оторвал пуговицу. И полковник Добрынин, так хорошо знавший Жердина, понял, какого труда стоит командующему говорить страшные слова обычным голосом, сохранять внешнее спокойствие. Только вот эта пуговица…
Жердин поднялся. Командиры дивизий тоже поднялись.
— Вопросы есть?
Все молчали.
— Добрынин?
— У меня нет вопросов, товарищ командующий.
Жердин стоял, уперев кулаки в край стола. Смотрел вниз, то ли на карту, то ли на свои руки… Потом захватил ладонью подбородок и так стоял не шевелясь, словно надеясь, поджидая кого-то иль собираясь со своими мыслями. Сказал глухо:
— Ваши соображения…