Варварка выросла в семье верхне-уральского вдового казака Подгорного. Все станичники любили её за необычайную красоту, за независимый характер и за её неутомимость в работе. Высокая, стройная певунья-казачка привлекала к себе всех своим приятным свежим лицом, тёмноголубыми глазами под густыми дугами бровей и весёлым нравом. Немало молодых станичников вздыхали по красивой казачке, но Варварушка ни на кого не обращала внимания. Ко всем она относилась ровно и ласково. Сильно дорожила она своей волей. Но как ни отказывалась она от общей девичьей участи, ей пришлось покориться отцовской указке и выйти замуж. Однако, своим мужем она выбрала ничем непримечательного смирного и скромного магнитогорского казака Степанку. Может этот выбор Варварушкой был сделан с целью сохранить свою относительную свободу и после выхода в замужество. Степанко во всём покорялся жёнке. Но вместе с мужем Варварке не долго пришлось прожить, его вскоре забрали на действительную службу и осталась молодая казачка одна. С переездом в Магнитную она ещё больше расцвела, стала пышнее, движения округлились, и глаза приобрели привлекательную задумчивость.
Мы проходили с Митяшкой по станице и он, захлебываясь от восторга, говорил мне:
— Она самая красивая казачка на свете, самая добрая!
Я вполне согласился с ним и добавил:
— Она самая умная!
Мы брели под жарким полдневным солнцем, станичная улица будто вымерла, было пустынно и многие ставни закрыты. И только в доме священника из распахнутых окон доносилось пение. Мы поравнялись с церковным домом и вдруг Митяшка крепко схватил меня за руку.
— Смотри, что робится!
Под широким раскрытым окном сидели двое: закинув вызывающе голову и сладко жмуря глаза, на гитаре играл Кирик Леонидович, а рядом с ним, кокетливо жеманясь, надрывно пела цыганский романс круглолицая румяная поповна Любушка. Томным голосом она напевала учителю:
— Ах, анчутка! — вскричал возбуждённо Митяшка: — Гляди, как надрывается лупоглазая!
Пылая гневом, он не в силах был оторвать от окна потемневшего взгляда.
— А что, если камнем запустить! Небось не так зароет, ведьмачка!
— Да ты сдурел! — схватил я его за руку: — Ну, что из того, что поют?
— Так она ж, окаянная красуля, ловит жениха себе! А Варварушка тогда при чём?
Он поближе подошёл к окну и вызывающе выкрикнул:
— Здравствуйте, Кирик Леонидович!
Перебирая струны, учитель взглянул за окно и равнодушно обронил:
— А это ты!
Но Митяшка не отступил. Ревниво и зло поглядывая на поповну, он сказал:
— Привет вам, Кирик Леонидович, от Варварушки! Она просит вас сейчас зайти по важному делу!
Поповна сделала капризное движение круглым плечом, надула губы.
— Вот видите, ваша симпатия зовёт вас! — жеманясь и злясь, оказала она учителю.
— Пустое вы говорите, Любушка, — ответил учитель, закручивая свои тёмные усы.
— Нет! Нет! — сердито затопала она ножкой: — Идите, идите! Вас ждут!
Но Кирик Леонидович не двигался с места, а Митяшка не сводил с него мстительных глаз.
— Ну, чего ты! Пошёл! — крикнул на него учитель.
— Хорошо, коли так! Погоди ж, я тебе напомню это! — сжал кулак казачонок и отошёл от окна. — Пошли! — сказал он.
Я догадался, что думает предпринять наш дружок, и чтобы не огорчать Варварушку, сказал ему:
— Ты смотри, молчи! Ничего ей не говори!
— Ишь ты! Как бы не так! Он подсыпается к поповне, а я молчи, ну нет! — свистнул Митяшка и, сорвавшись с места, помчал вдоль улицы к своему куреню. Он ворвался во двор в ту минуту, когда Варварушка спускалась с крылечка.
— Варварка, гляди, что робится! Кирик Леонидович романцы с поповной распевает! — вбежав, закричал он.
С румяного сияющего лица Варварушки мгновенно сошла краска. Она обмякла и опустилась на ступеньку крылечка.
— Ох, моё горюшко! — простонала она.
В глазах казачки заблестели слёзы, они набухли и жаркими каплями покатились по бледному лицу.
— Ох, ты моё горюшко! — сквозь слёзы повторяла она: — Будто чуяло моё сердце. Может ты обмишурился, Митяшка?
Казачонку стало жалко свою приёмную мать, он понял свой промах и потупил глаза.
— Может и поблазнило мне, но будто его голос чуял! — нерешительно отозвался Митяшка. — Может Иванушко лучше видел! — указал он на меня.
Варварушка подняла на меня заплаканные глаза.
— Я ничего не видел! — солгал я, очень расстроенный глубокими переживаниями молодой женщины.