Южный Урал, № 1

ДОРОГА

Родные, родные просторы
И вальса весёлый мотив,
А поезд проносится скорый,
Полей тишину возмутив.

Знакомой мелодии вторя,
Негромкая песня звучит
И зимнее небо, как море,
Как тихое море, молчит.

Бегут и проносятся мимо,
Как встречные поезда,
И фабрики в облаке дыма,
И в ярких огнях города.

И кружатся, кружатся снова:
Поля и поля и поля,
Березовый лес и сосновый,
Вокзальных садов тополя.

Озёра, река небольшая,
Пейзаж этот (как он знаком)
Теряется, вдаль убегая,
И снова встаёт за окном.

И разве найдёшь ты красивей
Страну, чем родная страна!
Россия, Россия, Россия,
Всегда в моём сердце она.

И вспомнил: в походной теплушке
Я ехал на север, на фронт,
И также мелькали избушки
С рябиной у старых ворот.

Тревожные, дымные ночи,
Тревожные думы и сны.
Нет, прочих дорог не короче
Большая дорога войны.

От битвы большой куликовской
От Плевны и Бородина,
До Рейнских битв и Днепровских
Идёт не кончаясь она.

Ты помнишь ли сила какая
Вторглась в родимый предел?!
Отважных на битву скликая,
Набат над страною гудел.

Был ворогов натиск так страшен,
Но выстоял русский народ.
От прежних времён и до наших
Дорога победы идёт.

ДЕРЕВНЯ

Глухая, тихая деревня.
Здесь так далёко до войны.
Кругом зелёные деревья,
Кругом так много тишины.

Не видно танков грозных башен,
Но вы спросите — почему
На лошади мальчишка пашет,
Наверно восемь лет ему?

Нет пушек. Пуль не слышно визга
И самолёты не видны.
Отсюда до фронтов не близко,
Но очень близко до войны.

1942 г.

Борис Кедров КУЛИКОВСКИЙ ЗНАК Рассказ

Вечером, после ужина, на веранде одной из дач, что расположена на берегу Банного озера, собралось нас человек восемь. Все мы приехали отдыхать в дом отдыха инженерно-технических работников Магнитогорского комбината. Курили, шутили, смеялись. Кто-то напомнил, что недавно был юбилей Магнитки: «Первого февраля 1932 года был получен первый магнитогорский чугун». Мысленно мы все перенеслись на 15 лет назад. Каждый стал вспоминать, где он работал, кем был в тридцать втором году. Тогда-то и рассказал нам эту историю инженер К. Весёлый и общительный, он работает механиком в одном из цехов. И хотя молод он, но хорошо известен на Магнитке.

— Я родился и вырос на одном из старых уральских заводов, — так начал он. — В 1932 году мне было шестнадцать лет. Я тогда окончил фабзавуч и работал токарем. В сравнении с Магниткой наш завод маленький, но в то время он был одним из крупнейших на Урале. Естественно, что на этом заводе было размещено много заказов Магнитостроя, и его цехи — литейный и два механических — работали с огромным напряжением. Людям доставалось. Почти каждый день, отстояв у станка положенное время, токари ходили в литейку. Дело было в том, что хронически отставал участок обрубки, и ему помогали все — работали здесь ежедневно по нескольку часов, орудуя кувалдами и пневматическими зубилами. Мы не считались со временем, каждый знал, что труд этот — для Магнитки.

Магнитка! Какой большой смысл вкладывался в это слово. Помню: по путёвке комсомола несколько наших товарищей уехали в Магнитку. Когда мы их провожали, нам было грустно и завидно… немного грустно и здорово завидно. Мы ещё с большей энергией взялись за работу: теперь нам надо было работать и за себя, и за них. В нашем цехе появились маленькие красные флажки с надписью «Ударник Магнитостроя». Каждый токарь гордился, когда на его станке появлялся такой флажок. На одном из станков, таком же, как пятнадцать других в нашем пролёте, нас работало трое: Павлик Куликов, Андрюша Стасюк и я. Как и все другие рабочие, мы гордились, обрабатывая подшипник, вал или шестерню, предназначенные для какого-либо агрегата никем из нас невиданной стройки, с азартом молодости боролись за маленький, но почётный красный флажок.

Работали мы дружно. Получив новый заказ, вместе решали, как лучше и быстрей выполнить его, вместе подбирали наиболее подходящий инструмент. Не обходилось, конечно, и без споров, ибо бывало, что мнения расходились. Однако, это были деловые споры и кончались они всегда хорошо, без обид для кого-либо из нас и с пользой для дела.