…Не повезло. Громкий не спал. Но и не орал пока. Потому что Вау его кормила, а как орать, если рот занят? Ыыха Вау сразу увидела, и зайцев, и рыбу. Потому, наверное, и сильно рычать не стала — так, чуть-чуть. Ободренный таким приемом Ыых не стал показывать камни сразу, спрятал их за спиной и осторожно подкрался к шкуре, на которой раньше они кувыркались с Вау, а теперь Вау кормила Громкого. А потом — р-раз! И вытащил! Неожиданно, чтобы порадовать.
Камни громко стукнули друг о дружку. Вау вздрогнула и оскалилась. А Громкий выплюнул сосок, крикнул:
— Дай! — и вцепился в прутик. И отобрал — маленький, но сильный, а Ыых растерялся от такой обиды и пальцы разжал. Зарычал было — разве справедливо? Все Громкий отобрал! И Вау, и подарок, и даже слово! Ведь слово «Дай» — его Ыых придумал, давно еще, когда Вау на шкуру звал. А теперь Ыыху ни Вау, ни шкуры, и слово тоже у Громкого.
Но тут Громкий стукнул камнями снова и засмеялся. И Вау засмеялась. И посмотрела на Ыыха так, как давно не смотрела, с намеком на шкуру. И Ыых вдруг понял, что если у Громкого будет много камней, то он будет ими стучать и смеяться, а орать не будет.
А слов Ыыху не жалко, он еще придумает. Лишь бы Вау была довольна.
ЧТОБЫ НЕ РАЗБЕГАЛИСЬ
— Ыых!
Линия пошла криво вниз, задела проведенную ранее. Ыых от огорчения стер обе и даже уголь раздавил. И тут же пожалел об этом — не об угле, его из костра можно натаскать. О линиях. Нижняя была хороша: толстая и ровная. И большая — больше длины раскинутых рук Ыыха. А теперь все заново.
Но что делать, если надо?
Вздохнув, Ыых взял новую головню, прижал ее к стене пещеры на ладонь выше пола и повел, сильно надавливая и оставляя жирный черный след. Тут главное, чтобы вверх не ушла, а то ведь подлезут и опять удерут!
Слова — они такие.
Что они живые, Ыых давно понял. Иначе как бы им удавалось постоянно разбегаться? Глаз да глаз за ними! Вот вроде бы придумал, красивое такое, самому нравится и Вау будет довольна — а чуть отвлекся, и нет его. И не вспомнить — убежало. Как глупый рогатик, которого сколько ни привязывай, а все равно перетирает плетеную из травы веревку и убегает из безопасной пещеры в лес. Словно там трава вкуснее, словно Ыых не старается и рвет ему не самую сочную. А в лесу искать бесполезно — там саблезубы. Им что рогатик, что вкусное слово — на один клык.
С рогатиками Ыых давно справился: отгородил часть пещеры жердями. Жерди не веревка, их так просто не перетрешь.
Загон для слов оказалось сделать сложнее. Линии — не жерди, их так просто вдоль стены не уложишь, так и норовят вкривь и вкось пойти. Ыых злился, сопел, стирал испорченное и начинал заново. Даже есть не пошел, хотя и пахло вкусно, жареным. И Вау звала. И на шкуру поглядывала — с намеком. Но какая еда, какая шкура, если чуть отвлекся — и слова опять разбегутся?! Нет уж! Сначала работа, а удовольствия потом…
…Нарисовав последний колышек, Ыых вытер пот со лба и испустил долгий вздох. Осмотрел получившееся. Рыкнул довольно.
Хороша загородка! Во всю стену, от входа до самого дальнего угла, где Вау камнями гремит, когда недовольна. Много слов загнать можно! Жердин больше чем пальцев на руке. И колышки крепкие.
И пусть сегодня он ни одного слова не придумал, так умаялся, пока строил для них загон, зато завтра, как только какое попадется — Ыых его сразу сюда. И никуда оно больше не денется, в любой миг можно будет посмотреть, вспомнить и порадоваться. Хорошая загородка получилась, крепкая, из такой никакое слово не убежит. Надо Вау показать, чтобы тоже порадовалась, Ыыху не жалко!
— Вау! — позвал он, и, чтобы она не сомневалась, ткнул раскрытой ладонью в сторону новенькой загородки: — На!
ВАУ СТОИТ ЗАЙЦА
Ыых загляделся на Вау и упустил зайца. Не на настоящую Вау, конечно, та в пещере осталась. На ту, что Ыых сам вчера слепил из липкой земли. А потом в костер бросил.
Поначалу слепленная Вау Ыыху не понравилась. Скользкая, холодная. Непохожа совсем. Разозлился Ыых и кинул ее в огонь. Огонь — хорошо! Зверей отгоняет, тепло дает, мясо делает вкусным. Кругом помогает. Вот и с Вау помог.
Утром Ыых собрался на охоту. Хотел вытащить из костра головню, чтобы нарисовать на стене, как убивает косулю. А вытащил вчерашнюю Вау-из-липкой-земли. Только не липкую уже. Твердую, звонкую. Словно не из земли, а из камня.
Посмотрел — восхитился. Вау! Как живая! Теплая, гладкая. Сверху два огромных шара грудей, снизу тоже два, но сзади. А шар живота посредине еще больше. И вся — как один большой шар. Красота! Смотрел бы и смотрел…