Все они (жрецы, колдуны, кастрат) были настолько убедительны, что я и сам засомневался в своей невиновности.
Менкаур слушал молча. С дикой тоской в глазах.
Потом стража притащила капитана корабля, на котором я добрался до Египта. Бедолага, стараясь не глядеть мне в глаза, стал рассказывать, что я, оказывается, делился с ним своими планами по свержению фараона с первого дня, как меня подобрали в море. И вообще, скорее всего я греческий или ассирийский шпион.
Фараон смотрел куда-то вдаль поверх голов, в его глазах блестели слезы, ноги в золоченых сандалиях нетерпеливо притоптывали.
Стражники приволокли семь служанок, и пять престарелых бездетных наложниц, которые не происходили из знатных семей и давно уже не интересовали фараона. Замученные женщины в окровавленных изорванных одеждах, стриженные наголо (у них отобрали парики), стали давать против меня показания. По их словам с каждой из них я многократно обсуждал планы по свержению правителя.
С каждой, кроме одной… Женщина, на вид одногодка фараона, со следами былой красоты и кровоподтеков на лице, неожиданно отказалась лжесвидетельствовать. Я узнал ее. В молодости она некоторое время пользовалась расположением Менкаура, хотя была лишь дочерью человека, присматривающего за охотничьими собаками царя. Но правитель быстро к ней охладел из-за бредовых сплетен о том, что, якобы, по ночам её посещает бог с собачьей головой. Когда умер от укуса змеи её ребенок, а по дворцу вышло распоряжение о сокращении расходов, женщину из наложниц перевели в служанки. При дворе фараона ее считали малохольной за любовь к бездомным псам и за принадлежность к малопопулярной секте Белого Анубиса.
Я терпеть не могу сектантов, но собак люблю, и пару раз изготовил женщине лекарства для ее блохастых друзей не взяв с нее денег. Так вот, эта несчастная избитая женщина, перед лицом божественного фараона Менкаура, во всеуслышание заявила: «Ахетатеп – невиновен!»
Фараон даже бровью не повел. Если между ним и этой женщиной когда-то была любовь, он уже ничего не помнил. Даже ее имени. Ее слова не имели никакого значения.
Здоровые, как дикие кабаны стражники хотели поколотить старую служанку за строптивость, но я их остановил:
– Я докажу свою невиновность! – сказал я. – Принесите десять вязанок дров и сложите из них костер. Я взойду на него и, если говорю правду, огонь меня пощадит.
И тут фараон впервые оживился.
И говорит:
– У нас, вообще-то, так невиновность доказывать не принято. Мы же не варвары, как ни как, а цивилизованная страна. И дрова нынче дорогие. Их из Нубии везут, а у нас с ней война.
– Дрова за мой счет, – успокоил я правителя.
Все стали уговаривать Менкаура, чтобы он разрешил мне «самосжечься». Жрецы даже согласились дровишек подкинуть – по вязанке «с носа», то есть с храма. Ну, скучно людям стало, а тут такое реалити-шоу!
Перед храмом Амона разложили дрова, облили маслом, подожгли и я взошел на костер.
Моему модифицированному телу огонь не вредил, но стали чернеть драгоценные камни на воротнике и обгорела юбка. Поэтому незаметно для всех я подменил настоящий огонь голографическим пламенем и стоял в нем, под восхищенными взглядами царского двора и уличных зевак. Долго стоял…
Старухи плакали и молились, молодые девы строили мне глазки. Большинство моих обвинителей тут же поспешили скрыться, однако жрецы стояли единым фронтом перед кострищем, и на их напряженных лицах читалось: «КАК?! Как он это делает? Что за фокус?» Интуитивно чувствуя подвох, эти «веселые ребята» не спешили признавать мою невиновность доказанной.
Внезапно все начали кричать «Смотрите, смотрите!» и тыкать пальцами куда-то вниз костра. Я посмотрел вниз и увидел, что у моих ног преспокойно примостилась белая дворняжка, весело чесавшая лапой себе за ухом. И голографический огонь, естественно, ей тоже не вредил. Среди жрецов поднялся ропот: «Это знак богов! Они не считают такой способ доказательства невиновности приемлемым! Ахетатеп встал на сторону Сета – злого бога пустыни и суховеев. Сет его защищает! Давайте лучше утопим Ахетатепа в Ниле. Так будет верней и надежней».
Глава 10. Стоматолог для фараона
И тут до меня дошло – спокойную жизнь в Древнем Египте мне может гарантировать только НАСТОЯЩЕЕ чудо. Даже если меня бросят в реку с камнем на шее и я выплыву, жрецы еще что-нибудь придумают, лишь бы выжить меня из дворца. Я уже был готов плюнуть на все и «уйти». В другое место и другое время, но тут…