Нищий довольно ухмыльнулся.
- Тогда давайте сыграем по-честному, Игнат Игнатович. Вы не поддавайтесь, тогда и я не буду!
- Откуда вы меня знаете? – удивился Игнат Сизов.
- Я всех знаю на этом острове, – уклончиво ответил старый шахматист…»
Так как роман был «шахматным», то большей частью, по тексту шла роспись шахматных партий, которые разыгрывали старик и Игнат Сизов. Когда я попробовал их запомнить - у меня носом опять пошла кровь, когда попытался сфотографировать – у телефона сразу села батарея, когда взял листок и ручку, и попытался, хоть что-то переписать – почувствовал, как снова теряю сознание.
Очнувшись, я обнаружил, что сплю, положив голову на стол, а рядом со мной – на газете, стоит фигурка белой собачки, похожая на шахматную.
***
- Что это такое? – спросил я у Петрова, ставя перед ним фигурку собачки.
- О… брат, ну ты и попал, – протянул Шурик и посмотрел на меня с жалостью, как на приговоренного к смерти.
- Что это?!
- Хм… Ты любил в детстве читать книжки про пиратов Карибского моря?
- Ну, любил.
- Так вот это, что-то вроде «черной метки».
Я молчал и с ужасом глядел на Шурика. И он молчал, а потом не выдержал и расхохотался:
- Расслабься, я понятия не имею, ЧТО ЭТО ТАКОЕ, хотя и догадываюсь, где ты это взял.
- Скажи еще, что ты видишь это в первый раз! – не поверил я Лукичу.
- Не в первый. Не поверишь, но таких собачек больше, чем одна. Например, у моего соседа-старичка была трость с набалдашником в виде точно такой же белой сердоликовой собачки.
- Где он ее взял? – рявкнул я.
- Трость? Сын на день рождения подарил – Игнат Сизов. Слышал о нем? Ты же у нас, вроде шахматист? Сосед ей и не пользовался совсем. Висела у него, на стене, для красоты.
- Что случилось с Сизовым? – грубо перебил его я.
- Понятия не имею, – повторил Шурик, глядя мне прямо в глаза. – Честно.
- А трость где?
- Не знаю. Я ее один раз в жизни видел, когда на похороны пришел. А после похорон куда-то делась. Чаек будешь?
Ладно, попробуем задавать вопросы по-другому. Мне показалось, что Шурику – скучновато, и он, от нечего делать, затеял со мной странную жестокую игру. Он ничего мне не расскажет о «Шахматном вестнике» и его хозяине, если я не буду задавать «правильные» вопросы.
- А где Игнат… Игнат Игнатович взял трость?
- Сделал на заказ.
- А набалдашник? Тоже делал на заказ? Где?
- Белая собачка из сердолика – это сувенирная шахматная фигурка. Сизов ездил на шахматные соревнования. Вроде, как на Кубу. За день до возвращения…
- Он сыграл в шахматы в баре на пляже с нищим стариком!
Лукич перестал улыбаться и смотреть на меня свысока:
- Раз ты все знаешь, зачем спрашиваешь?
- А ты не хочешь меня спросить – откуда я все это знаю?
- Не-а… - покачал головой Лукич. – Газету вернешь? Или не наигрался еще?
- Не верну. Лучше скажи, ту партию… Сизов выиграл или проиграл?
- Проиграл. Собачка – утешительный приз.
- А на что играли?
- Ты еще не понял? – вздохнул Шурик. - На жизнь…
Глава 13. Больничный
Пары в тот день я провел, как в тумане. Наставил на всякий случай всем студентам хороших отметок, чтоб не поминали лихом, если со мной, что случится. Потом было собрание – так и не понял, по какому поводу нас собирали, затем пошел домой, а по дороге думал…
Думал о том, что за пару дней я пережил приключений больше, чем за всю жизнь, при этом ничего не поменяв в привычной схеме «работа-дом-работа». И я в гробу все это видал, но «Шахматный вестник» отдать Шурику не могу. Я должен… должен во всем разобраться!
Дома меня ждала моя девушка. Она нажарила котлет и прибралась в комнатах. «Шахматный вестник» не трогала. Слава богу, она вообще ничего не любит читать, кроме хештэгов в Инстаграмм.
«Блаженны нищие духом, а меня погубит мое неуемное любопытство…» – размышляя на такие возвышенные темы, я отправился выбрасывать мусор. Вернее, моя безымянная девушка сунула мне пакеты с мусором и отправила в добрый путь, со словами: «Я все сделала, но на вашу мусорную свалку, где куча бродячих псов – не пойду! Я боюсь!» И я тоже их боялся, и обычно делал так… Подходил к свалке на максимально «нестрашное» расстояние и кидал в ту сторону пакеты, а затем медленно, стараясь не паниковать и не бежать, шел домой в сопровождении двух-пяти злобно рычащих на меня собак. В этот раз все было по-другому. Я дошел до мусорки, но собаки, завидев меня, не стали скалиться и лаять, как обычно, а скулили и прижимались к земле. Я рискнул и впервые в жизни донес пакеты до мусорного бака. Это было необычное чувство – много лет я ходил мимо ЭТОГО места, но, именно здесь, я не был еще НИКОГДА. Собаки с тоскою смотрели на меня так, как будто о чем-то умоляли – то ли уйти, то ли взять их с собой. Мое сердце колотилось с бешеной скоростью, а его стук отдавал мне в уши, как будто кто-то бил в тамтам прямо у меня в голове. Но это был не страх – белая сердоликовая статуэтка выкачивала из меня силы и «транслировала» на бедное зверье «энергию покорности» или черт его знает чего…