- Понял, я понял, - похлопал его по груди, - ты у них тут главный. Не стану сильно командовать. -Тот повернулся ко мне боком и расправил крыло. -Что за хрень? Ты уж если делаешь, то так, чтобы и я понимал.
- По крылу шагай,- хекнул дядька,- приглянулся, видать, ему. Сам пускает. У него остов мама не горюй. Хрен сломаешь.
- Ёлки, Руко, - захохотал я. - Я научил тебя плохому! Так, гляди, и выучишь великий русский мат!
- Чего выучу?
- Это язык такой, -попытался найти правильное описание исконно русского, мать мою, языка. - Для особых случаев жизни. Когда другие слова не описывают весь пиз... декаданс бытия, - объяснил как смог.
Тот удивился и призадумался, а я вдохнул поглубже, чуть отошёл от Мунина и за три широких шага по твёрдому, как асфальт, крылу добрался до спины, сел и довольно заулюлюкал. Я не взял для беркута ни узды ни седла, потому что знал, этого отпущу. Такую птицу грех неволить. Создал поводья из его же кровавого ошейника и аккуратно проводил ими из стороны в сторону.
- Нормально? -Мунин фыркнул, как будто подтвердил, и я чуть стукнул его по боку.- Ну давай, хороший. Нам на самый край пустыни.
Тот, походу, и правда понял, тут же крылья распахнул, прогорланил чего-то тем двум позади и ринулся в небеса. Мы пролетели только половину пути, когда стемнело и похолодало, да и воробей с вороном стали катастрофически отставать, даже учитывая, что я постоянно придерживал беркута. Остановились в небольшом посёлке. Мунин отказался вставать в загон и неторопливо закружил над домами, а мы купили на ночь маленькиую, темную, но уютную комнату. Пацан плюхнулся на лавку, дядька растянул измученную лыбу, и я, махнув рукой, отдал ему кровать, а сам рухнул в кресло.
- У меня все затекло, - разминая ноги, пробурчал Руко.
- Кто нибудь знает что такое шептуны? - поглядел я в окно, все ещё раздумывая над словами Ганеша.
- Ара, ты откуда свалился, - вздохнул дядька. - Шептунов даже наш Ширим создавать умеет.
- Ага, вот, - и в руке пацана появился цветок. На вид обычный ятрышник. Маленькие фиолетовые лепестки, похожие на лицо, да стебель с листьями. Десятисантиметровый голый человечек.
- И зачем он?
- Шептун-то? - хекнул дядька и лёг на спину, развалившись с довольной мордой на мягком матрасе. - Чтобы подслушивать.
- Да, они прячутся в разных местах и запоминают все, что слышат,- подтвердил малой, а цветок вздрогнул и приблизился к его лицу на своих зеленых ногах-стеблях. Меня аж передернуло. Да какой же епендрени здесь не водится.
- Они говорить что ли умеют? - скривился я, глядя на эту хрень.
- Они шепчут, но их понимают только те, кто их создал,- пододвинул к себе Ширим это растение и прислушался, - от моих толка нет, я слабоват для этого, максимум из соседней комнаты что-то услышу, - вздохнул пацан и поставил эту странную ересь на стол. - Такими обычно сильные лесничие пользуются, у тех и на милю можно уши растянуть.
- А если таких насаздает Ганеш?
Вот я дебил! Все думал, откуда они всё обо мне знают, и находят так быстро! А всему виной этот хренов фрайец! Этот гавнюк меня сливал кланам! На вид смиренно терпит, а на самом деле плетет свои сети, паучара многоногий.
Сначала вроде хотел возмутиться, но передумал. Да мне уже все равно. Осталось буквально ничего, Миха. Мы будем вдвоем, без всех этих тварей вокруг, без родителей, без всего этого дерьма. Наконец-то, только ты и я. Но глаза сами опустились к уже задремавшему на лавке пацану.
Я проснулся посреди ночи и встал. Понагибался из стороны в сторону, спасая затекшую спину и подошел к малому. Тот дрых без задних ног. Я вытащил цепь торговца и дибусы из своего плаща и накинул его на пацана. Спит себе, зараза, ни забот ни хлопот, а меня червяк уже насквозь прогрыз. Сел за стол, развернул карту и ещё раз взглянул. Все уже отметил, и где музей и где зона земли. Они не так уж и далеко друг от друга. Всего пара десятков миль в горной пещере прямо у моря. Вот же,галиматья вездесущая, а я ведь и не знал, что здесь есть море. Как-то тяжко стало на душе. Этот хренов червяк уже весь изворочался. Куда девать совесть? Достала падла, сил нет.
- Руко,- потрепал за плечо дядьку, и тот, хоть и тяжело, но глаза открыл.