Синди Флорен посмотрела на него. С того самого момента, когда она открыла дверь, он был ей противен, как были противны все эти пациенты, приходившие к ее отцу. Они стали являться сразу после того, как он приехал сюда, к Красной Реке. Все они были похожи друг на друга: жестокие, уверенные в себе, продырявленные пулями, но строившие из себя крепышей и героев, как только Синди подходила помочь отцу. Все они были из одного племени — из племени убийц. У каждого неизменно болтался на поясе револьвер, у всех были одинаковые глаза — недоверчивые и проницательные. У всех был один и тот же голос — ровный, холодный и полный презрения к жизни и к людям. Синди часто вспоминала счастливые времена: учебу на Востоке и свой первый кабинет в Филадельфии… Какая бездна отделяла ее от всего этого! Там она была Доктором, уважаемым человеком, к ней приходили респектабельные пациенты с респектабельными болезнями… И кем сделался ее отец здесь, в Гэйнсвилле? Мясником. Ветеринаром! Запоры, боли в животе, роды, ножевые и пулевые ранения — больше ничего! Теперь все это доставалось ей. Когда отец слег и умолял ее взять кабинет, она не смогла отказать. Кроме нее у отца никого не было. И вот уже два года она зашивала здесь ножевые порезы, вытаскивала пули, принимала роды, предписывала постельный режим алкоголикам, только что вышедшим из запоя…
Этот очередной пациент был из той же породы: жертва жестокой примитивной драки на ножах или бутылках. Все, наверняка, началось с выпивки. Трезвые люди на такое не способны. Любой нормальный человек должен понимать, что с собственным телом, с этим драгоценным механизмом, так обращаться нельзя…
Она окинула взглядом полубесчувственного пациента.
«Какое сильное и красивое животное!» — невольно подумалось ей. Бронзовая кожа была покрыта жуткими синяками и ссадинами.
— Откуда это? — спросила она, указывая пальцем на кровоподтек на животе.
— От револьверного ствола.
— Отклонитесь-ка назад. Да, а как вас зовут-то?
— Кейн.
— А имя?
— Морган. Морган Кейн.
— Что ж, ложитесь и постарайтесь расслабиться. Она привычными движениями ощупала его живот. Крупные мышцы содрогнулись.
— Здесь болит?
— Нет… немного.
— А здесь?
— Чуть-чуть.
— Не было ли у вас кровотечения из прямой кишки, мистер Кейн? Лежите спокойно!
— Мисс, у меня рана на го-ло-ве!
— На голове? — она грустно усмехнулась. — Мистер Кейн, у вас сильнейший жар, возможно, травма черепа или даже трещина кости, два сломанных ребра с явным внутренним кровоизлиянием… Довольны?
Она убрала волосы с его раны. Кровь в этом месте запеклась густой коркой.
— Вам будет больно, — спокойно сказала она.
— Это вы мне уже обещали, — тихо ответил он. Она содрала засохшую корку. Из раны потекли кровь и гной. Она стала промывать. Кейн едва сдержал стон.
— Пока не пройдет заражение, зашивать нельзя, — сказала она. — Сейчас я могу только промыть и наложить компресс.
Кейн не ответил. В ушах у него гудело. Белый халат кружился перед глазами. Он ухватился за подлокотник дивана. Она заметила это.
— Я уже почти закончила. Спать будете на втором этаже.
— Нет, — сказал он хрипло. — Я в отель…
— Я не собираюсь каждый день приходить в ваш отель и делать вам перевязку.
— Ну, что ж…
— Ну-ка, выпейте это.
Вкус у лекарства был отвратительный.
— Пейте до конца! Он повиновался.
Она взяла его рубаху и набросила ему на плечи. Он опустил глаза: все раны и ссадины были смазаны йодом.
— Обопритесь на меня, — сказала она. — Теперь нужно подняться по лестнице.
Плечо ее было мягким, но оказалось надежной опорой. Его правая рука оказалась совсем рядом с округлой грудью женщины. Он почувствовал сухость в горле.
Они добрались до комнаты. В углу стояла кровать с белыми простынями.
Кейн с благодарностью взглянул на Синди.
— Спасибо… доктор, — проговорил он. — Больше мне ничего не нужно.
Она всмотрелась в его лицо. Затуманенные лихорадкой небольшие серые глаза; широкие, почти азиатские скулы; тонкие, резко очерченные губы. Он был очень слаб, но в нем угадывалась железная воля.
Она вдруг испытала неловкость. Что-то в его глазах живо отразило то затаенное, глубоко спрятанное под холодной маской невозмутимого «доктора медицины.» Она почувствовала, что краснеет.
— Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, — сказала она грубовато и закрыла за собой дверь.
Глава 4
Она смотрела, как он застегивает пояс.
— Уезжаем, значит? — произнесла она равнодушным тоном.
Прошло четыре дня. Кейн был готов продолжать путь. Повязку на голове прикрывала шляпа.
— Да, — сказал он. — Сколько я тебе должен? Она назвала сумму. Он заплатил. Она старалась не смотреть в его глаза.
Губы ее заметно дрожали.
Кейну становилось все лучше, температура снижалась. Один раз, когда она поднялась к нему сменить повязку, он уловил легкий запах духов. Она стала осматривать рану на затылке. Кейн сидел совсем близко от девушки, глаза его были на уровне ее груди. Он взглянул на ее лицо, заметил легкий пушок над верхней губой. Рот ее был полуоткрыт. Он увидел, как на ее шее нервно вздрагивает цепочка. Ее тонкие звенья приковали взгляд Кейна. Она заметила это и хрипловато сказала:
— Наклонитесь вперед.
Это была вполне естественная просьба: так она смогла бы лучше рассмотреть рану на его голове. Он наклонился и коснулся лицом чистого белого халата, почувствовал под тканью упругое препятствие. Кейн чуть-чуть опустил голову. Доктор Флорен не отодвинулась, не отстранила его. Он уже не видел ее лица, лишь чувствовал ее пальцы на своем затылке. От нее пахло мылом, духами и свежестью.
Он уже слышал стук собственного сердца. Им постепенно овладело жгучее желание.
Он осторожно поднял руки и положил их на бедра девушки, привлекая ее к себе. Она издала то ли вздох, то ли стон.
— Что вы делаете? — прошептала она. Он еще сильнее прижал ее к себе. Она быстро убрала компресс, который прикладывала к его голове, и мягко обняла за шею.
— Ты нездоров, — пробормотала она.
Он поднял голову. Она почувствовала, что ее неудержимо притягивают его губы; она быстро и как-то неловко наклонилась им навстречу.
Поцелуй их был коротким, крепким и страстным. Когда она вновь открыла глаза, в них было что-то вроде отчаяния.
— Кейн, — прошептала она. — Морган, нет… Нет… Он уложил ее на кровать, его пальцы стали расстегивать халат.
— Не надо, — шептала она, — не надо…
Синди не сопротивлялась, и когда почувствовала его губы на своем теле, умолкла и порывисто обняла его. Где-то в глубине души она ненавидела себя за то, что поддалась дикому инстинкту. Кейна же она ненавидела еще больше…
— Куда направляешься? — спросила она безразлично.
Глаза Кейна стали узкими, как щелочки. Конечно, любви к нему она не чувствовала. То, что между ними произошло, было случаем. Но его злило ее равнодушие. Ведь он знал, что на самом деле она была другой. Она была женщиной — умной, чувствительной и доброй. К чему же было разыгрывать профессиональную невозмутимость?
— Синди, а если бы случилось, что я пришел к тебе с какой-нибудь обычной болезнью, и при мне бы не было никакого револьвера? Тогда все было бы по-другому?
Она посмотрела на него; глаза ее вдруг наполнились слезами.
— О, да! — сказала она. — Конечно!
Он обнял ее. Она прижалась к нему и вздохнула:
— Ты такой же, как остальные… ну, почти такой же… Он улыбнулся, уткнувшись подбородком в ее волосы.
— Ты просто прелесть, Синди.
— Я просто дура.
— Ты просто доктор.
На ее губах появилась печальная улыбка.
— Лучше бы я была ветеринаром. Она отодвинулась, и лицо ее приняло прежнее бесстрастное выражение.