Марина Серова
За чужие грехи
Господи боже мой! Опять утро начинается этим проклятым телефонным трезвоном. Ну иду я, иду, только вот выберусь из-под теплого одеяла и нашарю тапочки.
Процедура нашаривания тапочек и натягивания халата благополучно завершилась, и я поплелась к настойчивому источнику раздражения. Нет, я прямо уже слышу, не поднимая трубки, что мне скажут. «Это Татьяна Иванова?.. Вы действительно... гм, гм... частный детектив? Мне посоветовали обратиться к вам мои друзья, вы им очень помогли... У меня такое щекотливое дело». Этот текст, в тех или иных вариациях, я слышу вот уже несколько лет, и почему-то, как правило, либо рано утром, либо поздно вечером, почти ночью. Может, люди думают, что если я, Татьяна Иванова, являюсь частным детективом, то мне и спать не нужно? Или они предполагают, что я работаю исключительно ночью, а днем отсыпаюсь?
Ладно, хватит ворчать, до телефона мы уже добрались, снимем трубку и послушаем, какое же новое дело мне хотят подсунуть с утра пораньше:
– Алло.
– Тань, привет, ты уже не спишь? Молодчина!
Господи, если это клиентка, то какие бы деньги она ни предложила, я не возьмусь за ее дело. Какая наглость!
– Простите, а с кем я говорю?
– Танька, это же я, Олеся, ты что, со сна ничего не соображаешь?
Ага, вот именно. Со сна я вообще не способна соображать. Судя по всему, это не клиентка: наверное, какая-то моя знакомая... но у меня нет знакомой по имени Олеся... Хотя погодите, погодите...
– Олеся, господи, сто лет тебя не слышала! И не видела...
– Ну правильно, как школу закончили, так и не виделись! – с энтузиазмом прокричала Олеся. Судя по всему, она совершенно не изменилась, все такая же неудержимая активистка. – Почему я тебе и звоню! Ты помнишь нашу Ирину Николаевну, ну, учительницу истории?
Еще бы мне ее не помнить, мы все ее очень любили, чудесная женщина. Но вклиниться в поток Олесиных фраз было абсолютно невозможно. Поэтому я безропотно слушала ее монолог.
–У нее завтра день рождения, и мы решили всем классом это отпраздновать, заодно и соберемся, друг на друга посмотрим. Складываемся по стольнику – пятьдесят ей на подарок, пятьдесят – на угощение. Встречаемся в пять часов, в нашем классе, деньги отдашь прямо там. Не опаздывай, хорошо?
– Хорошо, – умудрилась вставить я свою реплику и собралась задать ей кучу вопросов, но услышала:
– Ну и ладненько, до завтра. Мне еще столько народа надо обзвонить, я с тебя начала. Пока. – С этими очень обрадовавшими меня словами Олеся отключилась. Я даже не успела попрощаться. Олеся в своем репертуаре!
Господи, и почему я оказалась в начале ее списка, за что мне так не повезло, я могла бы еще хоть немножко поспать! Теперь мне придется начинать свой день ни свет ни заря – в половине седьмого, – потому что заснуть уже не удастся. Одно радует – позвонила не клиентка, и работать мне сегодня не надо, потому что очередное дело я закончила неделю назад, а нового у меня пока нет.
Поскольку завтра мне предстоит встреча с одноклассниками, сегодня я с полным правом могу потратить весь день на прочесывание магазинов – все-таки надо показаться там во всей красе. Да и какой-нибудь подарок Ирине Николаевне от себя присмотреть не мешает: я же была у нее любимой ученицей и очень рада буду вновь ее увидеть. Вот только для меня абсолютно неясным осталось, что с собой брать – сто рублей или сто долларов?
Мои сомнения разрешились непосредственно на вечере «Встречи выпускников любимого класса Ирины Николаевны» (ничего я не придумываю, именно такая табличка была налеплена на дверь нашего класса).
Первым человеком, встреченным там мною, была Олеся, которая деловито отобрала у меня деньги – сто долларов, объяснив, что доллары или рубли собираются в зависимости от доходов дарителя, но количество их одинаково – сто, не больше и не меньше. Затем она похвалила мое узкое длинное платье из темно-зеленого шелка с глухим воротником-стойкой и очень открытой спиной. Ответный комплимент она, к сожалению, не услышала, поскольку убежала на другой конец класса руководить накрыванием стола. А я отправилась поздравлять Ирину Николаевну и общаться с менее шумными и занятыми бывшими одноклассниками.
Как я рада всех видеть! Хорошо все-таки, что Олеся нас собрала, да еще по такому приятному поводу. Как же я по всем соскучилась! А Ирина Николаевна все такая же – умная, энергичная, обаятельная, даже не скажешь, что ей сегодня исполняется пятьдесят пять лет.
Все очень шумно, весело и бестолково:
– Танька, ну расскажи нам, как ты ловишь преступников?
– Каких преступников, она же не в милиции? Она следит за неверными мужьями и женами и обезвреживает шантажистов. Да, Тань?
– Да ну вас всех! – отбрыкивалась я от наседающих на меня одноклассников. – Не хочу я говорить о работе, это скучно. Ирина Николаевна, расскажите, как ваши нынешние ученики – лучше нас или хуже?
– Ну, – улыбается Ирина Николаевна, – как же можно умудриться быть хуже вас?
Все смеются, соглашаются, и разговор переходит на что-то другое. Слава богу, мою персону оставили в покое.
Нет, оказалось, что я напрасно обрадовалась, не оставили. Причем именно человек, от которого я ничего подобного не ожидала. Как только мы все разбрелись на группки по интересам, ко мне подошла Ирина Николаевна.
– Таня, прости мне мое любопытство, но поверь, что оно вовсе не праздное. Ты действительно стала частным детективом?
– Да, а что, не похожа? – улыбнулась я.
– На сложившийся стереотип, конечно, не похожа. У тебя нет ни трубки, ни огромных усов, ни, на худой конец, двух «кольтов» за поясом. Ты слишком женственная и хорошенькая, чтобы называться «типичным частным детективом». Но мне кажется, что у настоящего частного детектива самый главный инструмент – мозги. А также аккуратность, необходимые знания и самодисциплина. Все это у тебя всегда было. Так что я уверена, что ты настоящий профессионал, – подытожила свои вполне для меня лестные размышления моя бывшая учительница.
– Вы нарисовали такой замечательный портрет, жалко, что он имеет мало общего с моей особой, – скромно, как, впрочем, и подобает такому выдающемуся светилу частного сыска, ответила я.
– Имеет, имеет, не лицемерь, – безапелляционно заявила Ирина Николаевна.
– Хорошо. Согласна абсолютно со всем. Да, а вы же сказали, что интерес у вас не праздный, – вспомнила я, – что-то случилось?
– Да как сказать – и да, и нет, – задумчиво произнесла Ирина Николаевна.
– Рассказывайте! – решительно подтолкнула я ее. Ладно, поработаю для любимой учительницы, тем более что я уверена, это какая-нибудь ерунда. Ну что у нее может приключиться серьезного?
Мы тихонько выскользнули из класса и забрались в крошечную комнатку, набитую учебными пособиями. Ирина Николаевна открыла форточку, закурила и задумалась. В ожидании, пока она приведет в порядок свои мысли, я тоже затянулась и попыталась поудобнее устроиться на каком-то сундуке. Наконец Ирина Николаевна решилась и начала свое повествование:
– Видишь ли, Танечка, так получилось, что своей семьи я не создала. Вполне обычная учительская беда, – усмехнулась она, – и сейчас, если не считать моих учеников и немногих не очень близких друзей, я довольно одинока. А месяц назад ко мне приехала и сейчас у меня живет дочь моей очень близкой подруги. Подруга эта умерла двенадцать лет назад, мужа у нее не было. Девушку зовут Алена, она моя крестница. Я не видела ее двенадцать лет: после смерти матери ее тут же забрала двоюродная тетка и увезла в Челябинск.
Мы с этой самой теткой некоторое время переписывались, потом переписка заглохла. А тут Алена приезжает, приходит ко мне, говорит, что вернулась в родной город, поскольку с теткой жить нет никакой возможности, а в Тарасове она рассчитывает получить образование и найти работу. Я, конечно, очень ей обрадовалась и предложила пожить у меня, пока уладятся все проблемы с квартирой.