— Витька, — сказал я, — хочешь увидеть себя со стороны?
— Ну?..
— Взгляни на этого типа. Два фитиля — пара.
— Слушай, это, наверное, художник. Видишь, афиши малюет? Он должен знать, какая сегодня кинуха.
Я встал, подошел поближе и стал наблюдать, как парень разводил краску. Он стоял ко мне боком и довольно долго растирал в банке порошок оранжевого цвета, затем налил туда какой-то бурой жидкости и снова принялся растирать. Я ждал, когда он обратит на меня внимание.
— Ну что?
— Вы не знаете, какая сегодня картина? — спросил я.
— Знаю. — Голос у него басовитый. — А ты грунтовать умеешь?
— Умею, — соврал я.
— Тогда держи кисть. И грунтовку. Это охра. Сначала крась вдоль щита, потом поперек, чтобы старые буквы не проглядывали. Ясно?
— Ясно!
— Ну, вот и твори. Приобщайся к искусству. А я займусь другими делами.
Парень взобрался на старые ящики, сваленные у избушки сторожихи, вытащил какую-то книжечку, перегнутую пополам, надвинул кепку на самый лоб, чтоб не мешало солнце, и принялся читать. А я начал малярничать.
В прошлом году, когда мы делали дома ремонт, мать велела мне выкрасить все табуретки, койки, стол и тумбочку. Занятие это, честно говоря, мне было не по нутру ни в тот раз, ни в этот, тем более, что мои дружки отправились купаться.
После окраски второго щита я устал. Правая рука, которой держал кисть, занемела от напряжения, а на среднем пальце я до крови стер кожу. Но меня ждал еще один щит.
Художник, не обращая на меня внимания, по-прежнему восседал на ящиках и читал свою книжку. Меня это начало злить. Что он, в самом деле, думает, что я ему буду целый день ишачить?! Дудки…
Я тяжело вздохнул, обмотал тряпкой палец. Мой «эксплуататор» временами отрывал от книжки глаза, что-то нашептывал и строил дурацкие рожи. «Уж не свихнулся ли?» — подумал я. Жил в соседнем бараке один пацан-шизофреник, так он точно так же улыбался и кривлялся.
Наконец, и третий щит был выкрашен и лежал у моих ног. Я стоял над ним, но не чувствовал себя победителем.
— Все! — сказал я и поставил банку с краской на ящик перед художником.
Он молча засунул свою книжечку в карман брюк, лежавших рядом, и подошел к щитам, чтобы оценить мою работу. Он поднял их и прислонился к березам.
— Порядок! За свои труды будешь вознагражден. Ты, кажется, спрашивал про кино? Приходи на шестичасовой сеанс, проведу бесплатно. Будет «Небесный тихоход».
Это было как раз то, о чем я мечтал. Хотя эту картину я уже видел, но с удовольствием посмотрю еще раз: там играет Крючков.
— А вдвоем можно?
Я заботился о Витьке.
— Можно и вдвоем, — сказал художник. И я окончательно убедился, что он совершенно нормальный человек. Но только чудак. В самом деле, чего это он рожи строил? И что он там такое нашептывал себе под нос?.. А вообще-то он мировой парень.
— Если будешь помогать мне, каждый день будешь смотреть кино.
Назавтра, уходя на работу, мать велела мне принести керосину. Это было самое нудное поручение, потому что за керосином всегда выстраивалась очередь в три хвоста и нужно было торчать целый день.
Утром ко мне пришел Витька и спросил, что я собираюсь делать.
— Ничего, — сказал я.
— Как, совсем ничего?
— Ничего хорошего.
Витька прищурился, глядя на меня.
— Говори прямо, что случилось?
— Дело пахнет керосином…
Витька рассердился.
— Кроме шуток, — говорю, — мать велела мне принести керосину.
— А-а… Так бы сразу и сказал. Ну, а к тому художнику мы пойдем сегодня?
— Пойдем, если ты мне поможешь.
— А что нужно делать?
— Пойти и занять очередь.
Витька согласился. И это было удивительно, потому что он такой же «сачок», как и я. Для него домашняя работа — нож острый.
С керосином нам повезло — мы стояли в очереди всего полтора часа. К художнику пришли около двенадцати. Он опять был в одних трусах и, сидя на корточках, сколачивал из деревянных реек подрамник.
— Здравствуйте, — сказали мы с Витькой почти в один голос.
— Мое почтение-с. Как поживаете-с?
Мы с Витькой переглянулись: опять он что-то «того».
— Что прикажете-с? — спросил он и проковылял перед нами. — Не угодно ли помочь подрамничек натянуть-с? Пожалуйте-с. Втроем мы это провернем в два счета-с.
— А как вас зовут? — спросил Витька.
— Вообще-то — Федей, а в частности — Бальзаминовым.