— Прости. Я никогда не видела ничего подобного. Я просто… — что? Сунула свой нос? Ноэль не могла придумать объяснение.
— Осматриваешься. Я понимаю. — Лекс бросила свой черный рюкзак в угол и стащила с себя черную куртку с высоким воротом. — Это подарок. Ренуар, имею в виду.
Ноэль потянула за подол футболки, стесняясь своих голых ног.
— Это красиво. И практически бесценно. Видимо, кто-то очень ценит тебя.
Женщина фыркнула и повернулась к раздвижным дверцам шкафа на дальней стене.
— Оно имеет свою цену. У некоторых столько денег, что они просто не знают, что делать с ними.
Лекс, казалось, была одной из таких. Ноэль старалась не быть назойливой, но открытая дверь шкафа продемонстрировала внутри целые груды украшений и статуэток, и всяких гаджетов — и это имело в городе большую стоимость. Она даже заметила один или два пистолета — пистолеты, боже мой, пистолеты! — вещь, которую в стенах Эдема позволяли себе носить только военные и офицеры полиции.
Ноэль снова обратила внимание на картину, на слова Лекс. Люди — мужчины — с таким количеством денег, что они просто не знали, что с ними делать. В Эдеме были такие. Большая часть таких.
— Я знакома с такими людьми. Они думают, что могут купить что угодно. Или кого угодно.
И по ее опыту, обычно им это удавалось.
— Нет, — Лекс закрыла шкаф и повернулась к Ноэль. — Здесь людей купить нельзя, тем более, женщин. Вы покупаете их услуги, обеспечивая им безопасность — и так всегда бывает в обществах, где власть принадлежит мужчинам. Но у нас тоже есть власть. Помни это. У нас тоже есть, что предложить. То, что нужно мужчинам.
Ноэль не могла себе представить, что кому-то из мужчин вдруг станут нужны ее умения. Организация и ведение домашнего хозяйства, устройство вечеринок, где она улыбалась и подхалимничала перед кучей важных шишек.
Ноэль снова схватилась за подол футболки.
— Я немногое могу предложить мужчинам. Кроме… — Она не смогла даже выдавить из себя это слово, как же она сможет сама предложить секс?
— Секс — это последний вариант, — пробормотала Лекс. — У каждой женщины есть пара дырочек, куда мужчина может засунуть свой член. Все важное у нас находится выше шеи.
Ноэль залилась краской, казалось, до кончиков пальцев ног, но попыталась отрешиться от этого.
— Что важное?
— Мозг, девочка. Больше тебе ни о чем не нужно беспокоиться. — Она поманила ее. — Следуй за мной.
Лекс вернулась в спальню, зажгла еще одну лампу на тумбочке и села на кровать, скрестив ноги.
— Теперь ты знаешь о моем маленьком секрете. Что ты думаешь обо мне?
В самом начале их знакомства Ноэль слышала, как Лекс кричала на Джаспера, чье грозное присутствие заставило ее колени подогнуться, и даже резко оборвала самого Далласа О’Кейна. Все в Секторе 4 жили и умирали по его прихоти — Лекс признала это, когда сказала, что слово Далласа здесь закон.
Но она накричала на него, и она не проявила страха. Ноэль опустилась на край кровати и потерла пальцами уголок одеяла. Она подумала о бесценной картине, шелковых простынях и шкафе, полном настоящих сокровищ. Эти сокровища были спрятаны от чужих глаз. Их не выставляли напоказ, как делали это со своими приобретениями спесивые друзья отца, демонстрируя богатство.
— Ты любишь красивые вещи, но они не нужны тебе, чтобы показать твое богатство. — Она смущенно улыбнулась. — Может быть, ненужное ты хранишь так же заботливо.
Лекс засмеялась.
— Так и есть. — Улыбка ее увяла. — Даллас подарил мне картины.
Ноэль облизала губы.
— Ты и Даллас… — Разве люди в Секторах вступают в брак? В Эдеме брак был таинством, но в таком месте разве могло остаться что-то святое? — Вы вместе?
— А как ты думаешь? Если бы я уже принадлежала ему, стал бы он дарить мне такие дорогие подарки, пытаясь добиться внимания?
— Пожалуй, нет. — Она наклонила голову и поглядела на Лекс, пытаясь постичь смысл ее слов. — Об этой власти речь? О том, чтобы не дать себя поймать?
Казалось, эта мысль удивила саму Лекс.
— Нет. Это твой первый урок. — Она потянулась и заправила прядь волос Ноэль за ухо. — Тут не так, как в городе. Если ты кому-то принадлежишь — это не значит, что ты проиграла, не значит, что можно расслабиться. Это только начало игры, и будь уверена, тебе это чертовски понравится.
Ее кожу закололо от прикосновения. В ощущении не было сексуального возбуждения, но в нем было чувственное удовольствие, которое она не могла получить раньше, в мире, где случайный физический контакт был табу.
— Спасибо, — вымолвила Ноэль, не уклоняясь от прикосновения. — Спасибо, что убедила Далласа дать мне шанс. Я выучу все, что потребуется. Я не могу ехать в коммуны — они еще хуже Эдема.
— Ты бы поехала, если бы было нужно, и все было бы нормально. Верь мне, милая. Это важно.
К стыду Ноэль, ее глаза защипало от слез. Она заморгала, но их было уже не остановить, и первая слеза капнула ей на щеку.
— Я не думала, что моя семья отречется от меня. Я просто хотела что-то почувствовать, ощутить. Я знаю, что мне повезло, что я, наверное, выгляжу, как избалованная городская дурочка… — Грудь что-то сдавило, как будто каменные стены Эдема сжали ее в тиски.
— Ты шутишь? — Лекс порывисто обняла ее. — Чш-ш-ш. Не обижайся, милая, но я бы не променяла свою жизнь на жизнь там, никогда.
Ее слезы мочили рубашку Лекс, но она не понимала.
— Почему? — Ноэль не совсем осознавала, что именно «почему». Почему Лекс не хотела бы поменяться с ней местами? Почему для нее ее жизнь была другой? Почему она сама отказалась от нее?
Лекс ответила на все три вопроса.
— Ты не свободна, — сказала она. — А здесь ты можешь быть свободной. Даллас говорит всякую хрень, но он никогда не заставлял женщину делать то, чего она не хотела. Помни это тоже, Ноэль.
— Я не знаю, чего я хочу. Я ничего не знаю.
— Потому ты и пробуешь то одно, то другое. В конце концов, ты найдешь то, что сделает тебя счастливой. — Лекс поцеловала ее в щеку. — И не забывай учиться. Запоминай все, что тебе говорят.
Ноэль могла это сделать. Она часто торчала за книгами в электронной библиотеке своих родителей, а став взрослой, научилась обходить сложные брандмауэры, чтобы получить доступ к старым и почти запрещенным книгам.
— Я хорошо запоминаю новое.
Лекс похлопала ее по спине.
— Ползи в кровать, дорогая. Я бы позволила тебе остаться в своей кровати, но не думаю, что ты захочешь.
Ноэль бы осталась, и не только потому что ей понравилось ощущение шелка простыней на коже. Прикосновения Лекс были якорем в этой реальности, а так она снова оказывалась брошенной на произвол судьбы в темноте, которая скоро укроет комнату.
Но она уже расплакалась и уже обнажила перед ней свою душу. Достаточно унижений за одну жизнь, за один вечер. Она сползла с огромной кровати Лекс и вернулась на матрас, на диван.
— Ты поможешь мне найти завтра работу?
— Посмотрим, ладно?
Это было обещание, скорее всего. Ноэль откинулась на подушку и закрыла глаза, чувствуя надежду, которую ощущала в последний раз… наверное, никогда не ощущала.
— Спасибо, Лекс.
Светильник выключился сам, а затем и верхний свет. Одежда зашелестела во тьме, и свет вспыхнул, озаряя пространство ближе к дивану.
— Вот, — пробормотала Лекс, ставя крошечные круглые светильнички на столике рядом с головой Ноэль.
Света было достаточно, чтобы скрыть очертания тела Лекс интригующей тенью, но не столько, чтобы Ноэль не смогла заснуть.
— Кажется, тебе потребовалось всего десять секунд, чтобы понять меня, — попыталась пошутить она.
— Может быть, немного больше. Напои меня когда-нибудь, и я расскажу, какие еще твои страхи мне известны.
Ах, если бы Лекс еще могла и излечить их.
— Если ты позволишь и мне попробовать алкоголь.
— Угу. Спокойной ночи, Ноэль.
Лекс
Она не просила Далласа об одолжениях — никогда не просила, — но решила попросить его сейчас.
Лекс прислонилась к машине.
— У нее никого нет, и она беспомощна. Прогнать ее пинком под зад было бы просто неправильно.
Даллас крякнул, ковыряясь под капотом, металл звенел о металл.
— Любовь моя, Эдем выплевывает десяток таких, как она, каждую неделю. Вот, что происходит, когда ты даешь репродуктивные препараты праведникам. Они превращаются в невежественных, беспомощных детей. У них там словно конкурс на самого тупого идиота.