О Господи, теперь ему придется оправдываться и перед ней.
— Не то чтобы это тебя касалось, но я так и сделал.
— Да? — Она выгнула светлую бровь. — Надеюсь, что это неправда. Я думала, что ты придурок, а не трус.
Даллас чуть не подавился пивом.
— Что нашло на наших женщин? Вы нас с ума сводите.
— Да-да, не разговаривай со мной, Даллас. Ты ничуть не лучше. Ты можешь быть еще хуже. — Она покачала головой. — По крайней мере, в словах Джаспера есть смысл. Но ты просто большой хаос.
— Скажи же, ангелок. Не сдерживай себя.
Она закатила глаза, услышав его ровный, безразличный тон.
— Даллас О’Кейн, ты единственный мужчина, которого я встречала, бросающийся золотом там, где помог бы всего лишь один гребаный поцелуй.
Даллас не дрогнул, даже не моргнул.
— А грех Джаспера?
— О, с ним все наоборот. Он вообще не делает широких жестов, бросается словами — и то впустую.
Слова причиняли боль, они заставили Джаспера подняться на ноги.
— Слушай…
— Но. — Рейчел заставила его замолчать, подняв руку. — Хорошая новость для вас обоих в том, что некоторые женщины упрямы. Даже если они понимают, что пора сдаться, они не сдадутся. Так что у вас еще есть надежда.
— О, как мило. — Даллас отложил пиво и вернулся к разобранному велосипеду. — Приятно видеть, что ты нас раскусила.
— Конечно. Вы — это не я.
Он громко захохотал.
— Да. Легко говорить о том, что терять нечего, глядя со стороны, правда?
— Я никогда не говорила, что я не скрываю чувств. — Она соскользнула с верстака и толкнула Джаспера бедром, чтобы он обнял ее за плечи. — Найдите мне принца, мальчики, и я буду слишком счастлива, чтобы надирать вам зад.
— Чем Эйс тебе не принц, куколка?
Это был удар ниже пояса, и Рейчел покраснела так сильно, что Джаспер почти пожалел ее.
Почти. Он поцеловал ее в макушку.
— Ты сама напросилась.
— Знаю, — проворчала она.
Рейчел могла быть вспыльчивой, но она также чертовски хорошо разбиралась в людях. И если он считала, что Ноэль не может его возненавидеть…
А грех Джаспера?
Пустота в груди пульсировала и расширялась. Прошедшая неделя была настоящим темным туманом и не более того, мрачным примером того, насколько пустой может быть остальная часть его жизни.
Он вообще не делает широких жестов, бросается словами — и то впустую.
Если у него есть шанс, он должен попытаться. И если Ноэль Каннингэм хочет широкого жеста, это будет самый, блядь, широкий жест в мире.
Глава 21
Впервые в жизни у Ноэль появилось собственное пространство, и она с удовольствием заполнила его великолепным беспорядком.
Даллас предложил ей пройтись по пыльному складу, который оказался до потолка забито мебелью, приобретенной явно сомнительными способами. Некоторая мебель была такой же изящной, как и в комнатах Лекс, но Ноэль избегала предметов, которые могли бы принадлежать Эдему.
Так что она выбрала нечто возмутительное и совершенно устаревшее: массивную кровать с балдахином, изящный современный диван и туалетный столик работы мастеров прошлого века. И больше цвета, еще больше! Ноэль накрыла мебель покрывалами и с мятежным ликованием разбросала одежду по всем поверхностям.
Это была не сцена для обольщения. Ничего даже отдаленно похожего на стиль. Но она принадлежала ей, сверху донизу, и способность отделяться от мира по ту сторону двери была откровением.
Конечно, беспорядок делал прием посетителей неудобным. Она как раз закончила заплетать косы, когда раздался резкий стук в дверь, и ей пришлось крикнуть:
— Минутку! — прежде чем собрать охапку нового белья и засунуть в шкаф.
Затаив дыхание, она распахнула дверь и увидела Джаспера, стоящего с завернутым в бумагу свертком под мышкой.
— Привет.
Только это. Просто «привет», и даже после двух недель разлуки его голос ударил ее в живот и оставил дрожь. От этого ее собственный голос стал хриплым.
— Джаспер. Привет.
Его взгляд скользнул по ее лицу; он с трудом сглотнул.
— Можно войти?
Только Лекс переступала пока порог ее новых владений, но если она откажет Джасперу, то будет чувствовать себя трусихой. Отступив в сторону, она придержала дверь.
— Тут немного грязновато. У меня была тяжелая ночь.…
— Работа. Я знаю. — Он вошел и остановился посреди комнаты, чтобы осмотреться. — Очень мило.
— Спасибо. — Она не хотела его одобрения. Не хотела верить, что это было искренне, не хотела тепла, которое это разожгло в ее животе. И если она скажет себе это достаточно много раз, возможно, это станет правдой.
— Похоже на тебя, — пробормотал он и посмотрел на сверток в своих руках. — Я принес тебе кое-что, потому что нам нужно поговорить.
— Ладно. — Закрыв дверь, она отодвинула в сторону стопку одежды на диване, освобождая для него место. — Можешь сесть, если хочешь.
Он остановил ее, положив руку на плечо.
— Нет, все в порядке.
Слабость внутри Ноэль угрожала разверзнуться и поглотить ее целиком. Она хотела раствориться в его прикосновениях, раствориться в нем, и, Боже, когда-нибудь должно было стать лучше. Она высвободилась и повернулась к столику.
— Тогда, может, хочешь выпить? У меня есть виски и ром.
— Я ошибся, — выпалил Джаспер. — Рейчел права — я придурок.
Ноэль замерла.
— Прости?
— Мне не следовало заставлять тебя возвращаться в Эдем. — Его брови сошлись на переносице. — Ты была несчастна там. Зачем ты хочешь пройти через это снова?
Она была так удивлена его словами, что ответила честно.
— Я бы не ушла. Я не ушла.
— Ни хрена. — Он протянул сверток. — Возьми. Я достал его для тебя.
Она машинально сомкнула пальцы на пакете, коричневая бумага смялась в ее руке.
— Джаспер, ты не должен этого делать…
— Я хочу, чтобы ты дала мне шанс, — твердо сказал он.
Ее сердце болезненно сжалось.
— Шанс на что? Чего ты хочешь?
Его пальцы запутались в ее волосах, но просто скользнули, не захватывая.
— Я хочу тебя.
Сколько раз она слышала эти слова во сне: воспоминания, смешанные с тоскливой фантазией, которая оставляла ее пустой и желанной?
— У тебя была я, — прошептала она, сжимая пакет. — И ты не просто отпустил меня. Ты оттолкнул меня.
Джаспер кивнул.
— Я так и сделал. Прости. Я думаю… — он отвел взгляд. — Я не верил, что ты моя.
— Я была. — Она смотрела на его профиль, наслаждаясь, хотя знала, что ее следующие слова могут все испортить. — Но больше нет. Я принадлежу себе, и я не собираюсь отказываться от этого снова.
— Я понимаю. Я этого и не жду. Вот что… — он указал на квадратный сверток. — Я понял.
Поскольку он выжидающе смотрел на нее, у Ноэль не было выбора, кроме как просунуть палец в обертку и разорвать ее. Внутри была картина в рамке, такая же замысловатая, как та, что висела в комнате Лекс, хотя и вдвое меньше. Глядя на стремительные мазки кисти, Ноэль не могла не думать о Лекс, прячущей подарок за подарком в комнате, полной безделушек, потому что Даллас пытался купить ее любовь.
Картина, должно быть, стоила целое состояние, но О’Кейн легко мог раздобыть деньги. Пару недель танцев научили ее этому.
— Она прекрасна, — начала она, проводя большим пальцем по скошенному краю рамы, — Но мне не нужна…
— Это для Эйса, — оборвал он. — Но она должна быть у тебя. Оставь ее, пока не будешь готова к сделке. Если ты будешь готова.
Ее смущение только усилилось, хотя в животе шевельнулось подозрение, первый шепот предвкушения. Конечно, он не имел в виду…
Все его внимание было сосредоточено на ее губах, и он подошел ближе.
— Он не возьмет денег за чернила, — пробормотал Джаспер, проводя пальцем по ее шее. — Не за метки.
Метки. Метки Джаспера. Ноэль вздрогнула, соски напряглись. Возбуждение вспыхнуло от прикосновения к его коже и от мысли о требовании, таком же постоянном, как то, что обвивало ее запястья. Даллас показал ей силу этого утверждения. В секторах не так уж много священного, но чернила — это обещание.
Обещание, которое предлагал Джаспер.
— Ты хочешь меня отметить? — Ей пришлось задать вопрос, потому что она должна была услышать слова из его уст, резкие и безошибочные.