— Сначала поужинаю, а потом уже ванную оккупирую, — ответил я своей ненаглядной и вновь вернулся к своим мыслям. Кстати сказать, не просто так я назвал ее ненаглядной, на самом деле только сейчас я в полной мере понял значение этого слова. Я и правда не могу наглядеться на свою половинку и нарадоваться тому, что мне досталось такое счастье. Что говорить, если нам с Настей даже молчать вместе комфортно, да и понимаем мы друг друга с полуслова, будто всю жизнь прожили вместе. Сам себе завидую и не понимаю, как раньше без неё жил. Это состояние, наверное, и есть настоящее счастье, которому я просто не могу нарадоваться.
В первый день в Москве долго поговорить с женой у меня не получилось, буквально через полчаса в моей палате собралась толпа врачей, и родственников попросили удалиться, только уведомили их, что проведать меня они смогут только на следующий день.
Я хотел было возмутиться этому безобразию, но Настенька шепнула тихонько, что им и так пора уезжать, а вот завтра она обещает быть со мной целый день, поэтому я смирился.
Врачи налетели на меня коршунами и начали спорить, кидаясь друг в друга всякими непонятными терминами, и их вообще не смущало моё присутствие. Складывалось впечатление, что они соревновались друг с другом в попытках придумать побольше странных словечек.
Казалось бы, просто поломанные ноги, особо там говорить не о чем, так нет: чуть не на два часа устроили дискуссии о том, чего ждать дальше от заживления. Большинство, кстати, сходилось на том, что ходить нормально мне не светит. Нет, то, что ходить буду, — это не вопрос, а вот как — другое дело. Все они наперебой говорили, что без последствий такие переломы не обойдутся, дескать, по-любому кости срастутся так, что может измениться даже длина ног, и мне придётся остаток жизни сильно хромать, по крайней мере, я их именно так понял.
В принципе, учитывая, что аппарат Елизарова ещё не придумали, а врачи собирали кости реально по кусочкам, так, наверное, и должно было быть, ведь собравшиеся передо мной врачи ничего не знали о помощи от высокоразвитой цивилизации.
В общем, утомили меня эти деятели, да так, что я в конце концов не постеснялся попросить их устраивать свои споры где-нибудь в другом месте, ведь мне так-то не помешает отдохнуть с дороги.
На самом деле я не устал, разве только от лежания, но надоели они мне этими спорами, да и бесит, когда о тебе разговаривают как…
Врачи даже возмущаться не стали и дружно потянулись на выход. И оказалось, что наблюдать и подслушивать разговоры этих медицинских светил, которые они вели, когда они остались без посторонних, было гораздо интереснее. Особенно примечателен был один этакий колобок на тонких кривых ножках, который возмущался прям с чувством:
— Какой наглый молодой человек, ни стыда ни совести у этой молодёжи. Разве мы могли в его возрасте так себя вести? Никакого воспитания.
Коллеги этого, как выяснилось, Олега Валентиновича пытались его успокоить, но это ни к чему не привело, наоборот, толстяк стал разоряться ещё больше и договорился в итоге до того, что решил не участвовать в моем лечении.
Из всей этой толпы мне понравился только один человек, который, кстати сказать, говорил меньше всех, но всегда по делу. Он, собственно, и заткнул толстяка одной короткой фразой:
— Хорошо, Олег Валентинович, я передам товарищам из НКВД о вашем решении.
Умеет человек успокаивать людей. Толстяк сразу стал душкой и начал объяснять, что его не так поняли, и он как только так сразу со всей душой…
В общем, я изрядно повеселился, глядя на этот спектакль, и при этом подумал, что теперь-то мне точно скучать не придётся, ведь с такими возможностями я могу подслушивать кого угодно и где угодно. Эта мысль потянула за собой следующую: нефиг больше откладывать изучение иностранных языков, тем более что времени для этого сейчас достаточно, надо использовать его рационально.
Тем более что мне очень интересно было-бы послушать, о чем говорят в том же штатовском или английском посольствах, да и в других местах тоже.
Мысль материальна. Наверное. Не знаю, как иначе объяснить, что мои размышления прервал начальник моей охраны предложением отдать ему для передачи наркому тетради, в которых отражены мои мысли о развитии самоходок. В этих тетрадях, кстати, я накидал текста и по другой теме, даже не по одной.
Обозвал все это «размышлениями дилетанта» и навспоминал кучу всего, затронув не только сушу, но и небо тоже.
Смешно сказать, но когда-то в детстве я мечтал стать пилотом, вот и читал с упоением книги, написанные нашими знаменитыми асами. Вот, собственно, часть их воспоминаний я и переложил на бумагу в виде размышлений ничего не понимающего в этом человека, благо я смог вспомнить все на совершенно новом уровне.