Он стремительно развернулся, всерьез рассчитывая увидеть за спиной залитый лунным светом участок горного серпантина. Но рекламный щит имел, по всей видимости, лишь одностороннюю проходимость, поэтому Трэвис не обнаружил ни парящего в пространстве «окна» в прямоугольной деревянной раме, ни заасфальтированного дорожного покрытия в непосредственной близости от себя. Он закружился на месте, слепо шаря руками по воздуху, начал метаться в разные стороны, потом в отчаянии бросился бегом сквозь чащу, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви. Выход должен быть где-то здесь! Но его окружали одни только деревья незнакомых пород, равнодушно тянущиеся к небу голыми заиндевевшими сучьями.
Это место могло находиться где угодно, только не в штате Колорадо.
Наконец он так устал и запыхался, что вынужден был остановиться и перевести дыхание. У него закружилась голова. Легкие жгло огнем от нехватки кислорода в разреженной атмосфере высокогорья. Чтобы не упасть, Трэвис обеими руками обхватил ствол эспена — или его дальнего родственника — и прижался к гладкой коре.
— Ну и дела! Не ожидал, признаться, отыскать в такой глухомани общество для совместного завтрака, — прозвучал за его спиной глубокий рокочущий бас. — Впрочем, нежданные встречи тем и приятны, что их не ждешь. Надеюсь, путник, ты не откажешься разделить мою скромную трапезу?
Трэвис в изумлении обернулся.
Говорящий сидел на корточках перед небольшим костерком в полудюжине шагов от него. Возраст его не поддавался определению, хотя по некоторым признакам можно было догадаться, что он уже далеко не молод. В ниспадающих на плечи длинных темных волосах поблескивала седина. На выдубленном солнцем и ветром лице выделялись твердо очерченный рот и глаза, цвет которых в точности совпадал с неяркой голубизной зимнего неба над головой. Но более всего поразило Трэвиса его одеяние: серая домотканая шерстяная рубаха до колен, подпоясанная широким кожаным ремнем, и желто-коричневые штаны в обтяжку. Наряд завершали высокие кожаные сапоги и накинутый на плечи плотный темно-синий шерстяной плащ, застегнутый на горле узорчатой серебряной пряжкой.
В целом облачение незнакомца чем-то напоминало костюмы актеров, за представлением которых Трэвис наблюдал однажды во время традиционного фестиваля средневекового искусства, проводимого каждое лето на одном из туристических ранчо неподалеку от Кастл-Сити. Эти ребята частенько забредали по вечерам в «Шахтный ствол», чтобы пропустить кружечку-другую, и привлекали публику своими экзотическими нарядами кавалеров, рыцарей, разбойников, трубадуров, королев и придворных дам. Только вот одежда странника почему-то не очень походила на маскарадный костюм. Уж больно она была поношенной, неброской, покрытой дорожной пылью и грязью, да и выглядела чересчур… настоящей, если угодно.
Головокружение Трэвиса сменилось тревогой. Если отчаянный прыжок сквозь рекламный щит действительно перенес его в другое место, удаленное от Кастл-Сити настолько, что даже деревья здесь совсем не такие, как в горах Колорадо, то черт его знает, кто тут может встретиться на узкой дорожке? Он с подозрением уставился на незнакомца. А вдруг это какой-нибудь сбежавший из психушки шизик, разыскиваемый полицией преступник или даже маньяк-убийца?
Странник усмехнулся, словно прочтя мысли Уайлдера, и вновь заговорил звучным и чистым, как зов охотничьего рога, голосом:
— Тебе нечего опасаться, друг! Клянусь, что среди всех живых тварей, с коими можно столкнуться в здешних лесах, я наиболее безвреден. — Радушным жестом он указал на место у костра. — Я вижу, ты совсем замерз, путник. Садись рядом и согрейся. Что может быть дурного в такой безделке?
После всего, что с ним случилось, Трэвис без труда выдал бы с ходу не меньше дюжины вариантов. Но он и на самом деле изрядно озяб. Руки совсем закоченели, а ног он вообще не чувствовал. Пожалуй, будет благоразумнее внять уговорам этого странного типа. Все лучше, чем замерзнуть до смерти.