Сверлю новую лунку неподалеку, снова отправляю туда по очереди свои блесны и снова только на мормышку вылавливаю окунька — одного единственного. В третьей лунке не отзывается на мои предложения никто.
Я оставлю удочки и подхожу к Роману. Роман сматывает свою снасть — у него в активе тоже всего тройка небольших окуньков. Обещанный вечерний клев его подвел. Он уходит домой, а мы еще остаемся. Добываем еще пяток окуней. И все.
Над головой все тоже низкое, тяжелое небо и время от времени из этой сплошной хмари на нас опускается то сырой снег, то дождь со снегом.
Домой бредем долго по размешанному нашими же ногами снегу. А утром снова на лед, снова под тяжелую, сырую хмарь, идущую и идущую на нас с запада. И снова на вчерашние места, которые указал нам Роман.
Нахожу свои вчерашние лунки, очищаю от снежной каши и принимаюсь сначала за блесны, а затем за мормышку. У лунок сегодня мы с утра пораньше — может быть, в это время покажется нам достоянная водоема рыба. Белая сиговая блесна с кончиком червя на крючке ныряет в лунку. Вот она на дне. Поднимаю блесну со дна коротким рывком. Блесна ныряет в сторону и снова ложится на дно. Чуть-чуть постукиваю блесной по дну, затем немного приподнимаю ее и оставляю на какое-то время вот так, подвешенной над самым дном. Потом чуть-чуть покачиваю кончиком удилища — и тут же удар… Подсечка — никого. Проверяю насадку — хвост червя сорван. Все повторяется сначала: снова удар по блесне и опять никого, и снова сорван хвостик червя.
Опускаю в лунку блесну поменьше и тоже с хвостиком червя. И все повторяется точь-в-точь как с белой сиговой блесной: удар — и только сорванный хвост червя.
Убираю и эту блесну и опускаю ко дну свою верную мормышку, капельку с хвостиком. И тут же удар. Подсечка и преступник на крючке…Окунек небольшой — как говорят тут, со столовую ложку, — а это чуть побольше, чем «с вилку». Бывают окуни и еще побольше — «с ножик». Но мои нынешние трофеи до размера столового ножа пока все-таки не дотягивают.
Мормышка опять на дне. Опять постукиваю ею по дну, чуть-чуть приподнимаю, покачиваю — и снова окунек «с ложку».. Пытаюсь предложить окуневую блесенку — никакого результата, только сорванный с крючка червь. На мормышку достаю из лунки еще несколько окуньков. И все. Лунка затихает. Обращаюсь к другим лункам, насверленным вчера. Достаю из них по одному окуньку. И эти лунки отказываются от дальнейших переговоров. Возвращаюсь к самой первой. И ничего.
Сверлю в стороне новые лунки, сверлю через равные расстояния друг от друга, чтобы уловить возможное изменение глубины. Но глубина везде одинаковая — дно вроде бы совсем плоское, как обеденный стол. В конце концов общими усилиями добываем рыбу для хорошей ухи и на пару сковородок и решаем вернуться к своей «ямке». На «ямке» терпеливо ждем поклевок, но их все нет и нет. Видимо, по такой неблагоприятной погоде плохо не только человеку, но и рыбам. В конце концов вылавливаем несколько ершиков и под дождем, сменившим уверенно недавний сырой снег, бредем к берегу.
За день снег под дождем еще больше набух — по обеим сторонам нашей дороги все шире и шире расходятся темные пятна и полосы совсем раскисшего снега, и мы после той ледяной каши, которую пришлось месить с утра нашим бахилам, с удовольствием бредет по этим раскисшим снегам, как по речной отмели, не поднимая ног из воды.
Третий день нашего свидания с озером начинается тишиной, хотя и серой, хотя и неуютной, но все-таки тишиной. Нет снега, нет дождя, а на дороге через деревню под нашими бахилами чуть-чуть похрустывают корочки ночного ледка. Значит, тепла ночью не было — значит, холодок все-таки чуть-чуть прихватывал. А это уже надежда…
Дорога к озеру через лес тоже немного подсохла, идти легко, а вот на озере новое испытание. Ночному морозцу все-таки хватило сил, чтобы стянуть ледяной коркой вчерашнюю нашу дорогу к «ямке», и теперь этот ледок приходится проламывать и проламывать, высоко поднимая из ледяной каши бахилы.
До «ямки» добираемся, как говорят, почти упревшими. Оставляю здесь свою супругу, а сам все-таки ухожу к камням.
Камни хорошо видны издали. По лету они скрыты водой, но сейчас, когда вода ушла, а камни, что увенчивают собой гребень нашей ближней луды, проломили собой осевший лед и теперь точно указывают то место, где меня может ждать встреча с хариусами.
Хариусы — здесь особый разговор. Для меня это рыба-мечта, хотя и лавливал я ее и на Алтае, и по Архангельским и Карельским речкам, но с хариусом Онежского озера моя встреча все еще впереди.