Удивительно, но, ни один из поклонников в компании с Анечкой даже намёком не обозначал серьёзные романтические притязания, а девочке хотелось именно любви, настоящего непорочного чувства, душевной близости, а не того, на что мальчишки облизывались.
Нравились ей многие. Кое-кого Вика даже рассматривала в качестве желанного спутника жизни, но вспышек, подобных первой влюблённости – ослепительной, яркой, заставляющей парить над собой, ощущать беспредельное блаженство, восторженную эйфорию, не испытывала.
И вдруг это случилось. Как было не раз, Анечку пригласили на загородный пикник. Вика и ещё одна подружка – Лиза Вересова, были назначены к ней в свиту.
Подружки приоделись, даже салон красоты посетили: у любой девчонки на такой случай есть неприкосновенные запасики копеек в копилке.
Выглядели прелестницы бесподобно, особенно Вика. Родители были заранее предупреждены, мол, будет девичник с ночёвкой, у подруги.
Парни тоже расстарались. Стол ломился от напитков и закусок.
Первый же танец разбил молодёжь на пары, но все мальчишки хотели кружить Анечку. Увы, она была одна, потому по привычке присвоила себе право выбора кавалеров.
Первая неловкость после крепких коктейлей быстро рассосалась. Второй раз кряду Вику кружил Антон, высокий сероглазый брюнет атлетического сложения. Его близость, глубина глаз, мягкая сила, и удивительный, родной до жути запах, от которого обносило голову, а в ногах возникала слабость, пьянила, будоражила впечатлённое воображение.
Вика закрывала глаза, когда Антон требовательно, даже немного грубо прижимал её к груди. Музыку девочка почти не слышала, где-то внутри звучала своя, – нежный запах тубероз навевает сладость грёз…
– Ах, какой он замечательный, какой обаятельный и нежный, – мгновенно сочинила любовь Вика, плывущая на волне неведомого наслаждения.
За несколько минут девочка прожила в немыслимо симпатичных грёзах целую жизнь, начиная от первого, удивительно сладкого поцелуя, заканчивая медовым месяцем, и рождением прелестной малышки, похожей на папу.
Настроение слегка подпортил небольшой инцидент: Антон повздорил с Игорем за право пригласить на танец Анюту. Друзья потрясли друг друга, помахали до первой крови кулаками, но завершился инцидент миром: выпили на брудершафт, и помирились. Один танец Антон всё же выиграл.
Вике ужасно не понравилось, что её любимый, она уже всё решила, слишком откровенно обнимал подругу, даже поцеловал её в губы. Но ведь она ещё не призналась. Антон ничего не знает о её чувствах, значит, имеет право.
Однако губки надула.
Вечеринка продолжилась в накатанном русле. Пары больше не менялись партнёрами и ролями.
Часа в два все поодиночке разошлись по комнатам. Спустя несколько минут началась возня: скрип половиц, хлопки дверями, шёпотки, даже стоны.
Вика с вожделением и страхом ждала Антона. Девочка была уверена – он почувствовал, не мог не понять, что сегодня ему можно всё, даже больше. Играть в недотрогу, когда на кон поставлена судьба, больше нельзя.
И он пришёл.
Вика узнала возлюбленного по пряному запаху, по дыханию, по удивительно сильному магнетизму, от которого даже пушинки на щеках вставали дыбом, хотя было до жути темно.
Юноша разделся, нырнул под одеяло, облапил, не проронив ни единого слова, требовательно раздвинул ей ноги, оказавшись сверху, и тут же, очень больно внутри.
Мелькнула мысль немедленно сбросить Антона, но надежда на лучшее, любопытство, и нечто неожиданное – внезапно вспыхнувшее желание непреодолимой силы, потребность подчиниться, властное требование пройти этот неизбежный путь до конца.
Он просто действовал: уверенно, энергично, не отвлекаясь на ласки и нежности.
Некоторые движения показались чересчур агрессивными, грубыми, были болезненными, неприятными. Антон истекал едким потом, порывисто дышал, наваливался всей тяжестью мускулистого тела, звучно шлёпая напряжёнными бёдрами о её зад, затем дёрнулся несколько раз, и застыл.
Девушка и это приняла за любовь. Как же иначе!
Закончив вторжение, юный любовник отвалился, отвернулся, и захрапел.
Вика боялась пошевелиться, не могла понять, как отнестись к неожиданному финалу близости: как к акту посвящения в настоящую любовь, или к необходимости придать странному, унизительному ритуалу, статус вызывающе мерзкого осквернения.