Оля и Степа совсем уже было настроились на то, чтобы уехать из Тушино, как вдруг узнали, что здесь открывается Центральная высшая парашютная школа, куда набирают летчиков, желающих стать инструкторами-парашютистами.
— Степа, всего три месяца. Запишемся? — предложила Оля.
— С тобой — куда угодно! Хоть в самое пекло!
— Значит, решено!
— Только учти — жить теперь будешь у меня. Всегда! Все равно в общежитии места не дадут — туда приедут новые курсанты.
Он хитро сощурился, ожидая, что скажет Оля.
— А я буду снимать комнату…
— Ну нет! Это еще зачем?
— Поговори сначала с мамой.
— Слушай, Лелька, я тебе официально предлагаю стать моей женой. Я без тебя не могу.
— Официально? Это что же — в загс идти? Какое мещанство! Совсем не обязательно.
— Но я тебя люблю! И хочу, чтобы все было железно. Отвечай, хочешь быть моей женой?
— Хочу!
В тот же день Степа сказал матери, что собирается жениться на Оле. Искренне обрадовавшись, она сочла нужным предупредить его:
— Учти, мой мальчик: Оленька очень милая и добрая, но вполне самостоятельная и независимая девушка. Ты должен быть настоящим мужчиной, чтобы удержать ее. И советую — зарегистрируйте свой брак. Многие сейчас пренебрегают этим, следуя моде, а между тем это укрепляет семью.
В загс они пошли не сразу — Оля все откладывала, хотела написать маме в Ленинград. Наконец Степа уговорил ее.
Встретили их по-деловому, без особого восторга и без лишних слов.
— А ваши родители тоже согласны? — поинтересовалась у Оли высокая сухопарая женщина, сидевшая за столом с папиросой в руке.
Оставив папиросу в зубах, она взяла ручку и потянулась к чернильнице, готовясь обмакнуть перо в чернила.
— Я не спрашивала, — честно ответила Оля.
Ручка застыла в воздухе. Едкий дым от папиросы кольцами медленно плыл на Олю.
— Вот как! Может быть, вы все-таки посоветуетесь с ними? В вашем возрасте это важно.
Оле еще не было девятнадцати, и с высоты своих шестидесяти лет женщина смотрела на нее как на ребенка.
— Послушайте, товарищ… — начал Степа и сразу же обратился к Оле: — Лелечка, ведь они же согласятся, если ты сама хочешь!
В Ленинград Оля так и не написала: спрашивать у мамы было бесполезно. Поглощенная работой, общественными делами и самодеятельным театром, мать жила в своем особом мире, где ей, Лельке, места не хватало… Отец все еще находился в Лондоне.
— Согласятся…
— Ну вот видите — они не возражают! — воскликнул Степа.
— Молодые люди, вы сначала сами разберитесь, а потом приходите. Мы будем ждать. До свидания!
Выйдя на улицу, Оля долго молчала.
— Ты обиделась? — допытывался Степа.
— Н-нет…
Переглянувшись, они засмеялись.
— Эх, Лелечка!.. Ну придем еще раз — опыт есть!
Поступив в парашютную школу, Оля и Степа остались в Тушино. В числе двадцати летчиков, изъявивших желание стать инструкторами-парашютистами, был и Аркаша Гожев. Среди них Оля оказалась единственной девушкой.
Ярый энтузиаст парашютного дела, мастер-парашютист Яков Мошковский, сколотив группу, остался доволен. Веселый, никогда не унывающий человек, он был «насмерть сумасшедшим», как сам же выражался, когда речь шла о прыжках с самолета.
— Быстро научим, — уверял он. — Три месяца, не долго. Будете прыгать как боги! Инструктор парашютного дела — солидно! Не какой-нибудь планерист…
Говорил он быстро, отрывистыми фразами, пересыпая свою речь шутками и каламбурами. Невысокий, коренастый, с черной шевелюрой и живыми черными глазами, он постоянно был чем-то озабочен, куда-то торопился.
Занятия Мошковский начал не мешкая. Когда убедился, что каждый в группе досконально изучил парашют и знает, как с ним обращаться, начались прыжки.
С утра он озабоченно носился по аэродрому, подбадривал новичков, шутил.
— Ямщикова, как дела? Тебя выбросим первую. А хочешь — последнюю? Разницы никакой! Конец — один!..
— Лучше первую, — сказала Оля. — Я не боюсь, Яков Давыдович.
— Отлично! Так и надо! Покажи всем пример. Кстати, насчет примера… Однажды бедный раввин, помолившись, позвал к себе соседа…
И Мошковский, на ходу рассказав анекдот, помчался дальше, прихрамывая на искривленную левую ногу — результат неоднократных переломов… Много раз с чувством восхищения наблюдала Оля, как прыгал Мошковский и особенно — как приземлялся. Чтобы по возможности щадить больную ногу, он, слегка коснувшись носками земли, моментально перекатывался на бок и на спину. Получалось это у него виртуозно. Со временем Оле стало казаться, что вообще он приземляется сразу на спину.