— Не беспокойся, комэска, я поведу, — тронув Олю за плечо, на ходу бросила Лисицына, заместитель командира.
Оставшись одна, Оля застонала, с трудом шевельнулась, чувствуя страшную тяжесть во всем теле, в голове… В мозгу перекатывалась одна мысль, которая давила, не давала покоя — зачем, зачем она еще жива, когда нет Раи, нет Феди… Пустота, пустота в сердце… Все тяжелое, чугунное — руки, ноги, голова… А внутри — пустота… Ей казалось, что эта пустота так и останется навсегда и сама она, Оля, никогда уже не станет прежней.
— Ямщикова, почему здесь? — раздался над головой резкий голос комиссара Тихомировой. — Что это такое?! Почему лежишь?
Взглянув на комиссара, Оля зарылась лицом в подушку. Горло перехватил спазм.
— Ты слышишь, что тебе говорят?! Я спрашиваю, почему не на полетах?
Оля замерла не дыша. На нее кричали… За что? Разве не знает комиссар, что разбилась Рая?! Что ее нет больше… Зачем же она так грубо кричит…
— Твоя эскадрилья вылетает по тревоге, а ты, комэска… Развалилась тут, горем упиваешься! Не стыдно тебе? Сейчас же вставай!
Подняв голову, Оля удивленно и обиженно смотрела на комиссара. И вдруг подумала, что Рая точно так же возмущалась бы, если бы увидела Олю такой, как сейчас, — расслабленной, раскисшей, совсем потерявшей волю… И слова были бы точно такие же: «развалилась», «горем упиваешься»… Только вдобавок Рая еще и обращалась бы к Оле подчеркнуто сухо и отчужденно, на «вы»: «Вы потеряли всякую способность к действию! Где ваш боевой дух? Вы превратились в слюнявую бабу!..»
Поднявшись, Оля оправила гимнастерку и уставилась в пол. Вдруг пошатнулась и быстро оперлась рукой о стенку — в ногах все еще была слабость.
— Ну ладно, ладно. Садись.
Комиссар села на койку рядом с Олей, обняла ее за плечи, вздохнула. И Оля, словно ждала этого момента, мгновенно согнулась, будто скошенная, ткнулась головой ей в колени и заплакала навзрыд.
— Вот молодец. Так-то лучше. Поплачь — станет легче, — уговаривала ее комиссар, поглаживая по спине, как маленькую девочку. — А на меня не обижайся, что прикрикнула… Держись, нельзя поддаваться горю. Поняла?
Мало-помалу Оля успокоилась, вытерла слезы.
— Теперь поговорим, — сказала комиссар. — У Беляевой муж. Летчик, кажется. Где он?
— Он под Москвой. Истребитель-ночник.
— Надо ему сообщить — пойдем на пункт связи. Может быть, прилетит. Ты его хорошо знаешь?
— Хорошо. В одном аэроклубе работали.
И вспомнилось Оле то счастливое время, когда они вчетвером жили в одной комнате — она с Федей и Рая с Женей Гимпелем. Рая, быстрая, решительная, с неистощимой энергией и напористостью, всеми распоряжалась, всех воодушевляла, каждому определяла в этой дружной семье то единственное место, где он был наиболее полезен. Женя души в ней не чаял. Сам он был человек мужественный, но добрый и мягкий, и Рая завладела им полностью, отдавая ему весь пыл своей любви. Замечая, как лукаво искрились и темнели Раины глаза всякий раз, когда она смотрела на мужа, Оля однажды не выдержала и сказала; «Ты почему так влюбленно смотришь на него?» «Так ведь я люблю Женьку!» — ответила Рая. «Ну и что! Прямо обволакиваешь его своей любовью!» Она рассмеялась и сказала: «Не могу иначе, Лелька!» И теперь, в полку, спустя семь лет, Оля часто замечала у Раи то, прежнее, выражение, которое когда-то не нравилось ей, а сейчас всегда радовало. «Что, письмо от Жени?» — спрашивала Оля. «Такое длинное, Лелька! Совсем заскучал!» — говорила Рая, щуря потеплевшие глаза, чтобы притушить их блеск.
— Пойдем, — поторопила Олю комиссар. — Подумай, как лучше сказать. Может быть, не сразу.
Как лучше сказать… Как лучше… Какие бы слова Оля ни говорила, он все равно почувствует. Но комиссар права — сразу о гибели нельзя.
Когда связались по телефону с Москвой и Женя Гимпель взял трубку, Оля, собрав силы, бесстрастным голосом произнесла:
— Женя, прилетай. Рая в тяжелом состоянии. Прилетай скорее.
Некоторое время он молчал, а Оля со страхом ждала, что сейчас он захочет узнать подробности, но услышала лишь короткий ответ:
— Сегодня буду.
Оля поняла: он побоялся расспрашивать, не хотел терять надежды, хотел верить, что летит к живой Рае…
Женя Гимпель летал в истребительном полку, который входил в систему противовоздушной обороны Москвы. Ночью по тревоге вылетал он вместе с товарищами навстречу вражеским бомбардировщикам, державшим курс на Москву. В ночных боях на подступах к городу он сбил несколько немецких самолетов.