— Вам повезло, что прибыли в отсутствие Каплунова, — сказал один из летчиков.
— Почему? — поинтересовалась Оля.
Тот пожал плечами, загадочно, но сочувственно улыбнулся и как-то неопределенно ответил:
— Видите ли… У нас еще не было женщин среди испытателей. Вы — первая.
Однако Оля, окрыленная доброжелательным приемом, была настроена оптимистически и не обратила внимания на это замечание — будущее рисовалось в самых радужных красках.
Вскоре она поняла, что радоваться было рано. Сначала ее огорчило то обстоятельство, что начальник летного управления полковник Стефановский наотрез отказался от знакомства с ней, выразив этим совершенно определенно отрицательное отношение к тому факту, что в среде испытателей присутствует женщина. На этот счет, как ей передали, он очень образно высказался. Высокий, худощавый и прямой, с бритой головой и волевым лицом, Стефановский ходил, глядя поверх голов остальных летчиков, и демонстративно не замечал Оли. Даже на приветствие при встрече не отвечал, хотя она подчеркнуто официально здоровалась с ним. Сам он был прославленным боевым летчиком, заслуженным командиром, первоклассным испытателем и, видимо, считал, что такое ответственное и сложное дело, как испытание самолетов, доступно лишь сильным мужчинам. Одна мысль, что женщина собирается заниматься тем же, ранила его самолюбие.
Олю задело это высокомерное отношение Стефановского, но она была убеждена, что со временем все изменится. Во всяком случае от этого желание испытывать самолеты не уменьшилось.
При проверке техники пилотирования и стрельб по конусу, которые Оля провела отлично, никаких замечаний ей не сделали. Да, собственно, иначе и быть не могло. Однако на этом дело и остановилось — о ней как будто забыли. Время шло, и Оля терпеливо ждала, пока другие облетывали самолеты, знакомились с новыми, летали на трофейных немецких истребителях.
На разборах полетов и во время инструктажа Оля скромно садилась сзади и слушала, стараясь во все вникнуть, ничего не упустить. Ей уже известны были положительные стороны и недостатки самолетов, которые проходили испытания, она знала, как обстоят дела с испытаниями у каждого летчика, что не клеится и какие неприятности кого ждут, а в план полетов ее все еще не включали.
Руководитель группы истребителей Прошаков, занятый делами, выжидал и не пытался привлечь Олю к какой-нибудь работе. Скорее всего, он надеялся, что эта свалившаяся как снег на голову летчица сама в конце концов откажется от своих безумных планов стать испытателем.
Наконец Оля решила обратиться к Прошакову, которого она видела чаще, чем кого-либо другого из начальства.
— Лучше немного повременить, Ямщикова, — ответил он. — Не спешите — присмотритесь, оцените свои силы, подумайте. Видите, у нас катастрофы сейчас…
— Я давно обо всем подумала. Разрешите мне летать, — настаивала Оля. — Больше не могу.
— Ну хорошо, — согласился Прошаков, — вот вернется скоро полковник Каплунов, тогда и начнем. А пока — потерпите. Без него я не имею права.
Оля расстроилась и некоторое время ходила мрачная, неразговорчивая. Не с кем было посоветоваться — Володю временно услали на авиационный завод, где готовили к выпуску новые самолеты. Теперь Оля поняла, что здесь, на новом месте, все нужно было начинать сначала, и прежде всего — завоевывать авторитет. Ни ее летный опыт, ни бои на фронте в расчет не принимались.
По-прежнему игнорировал ее Стефановский, который часто сам проводил разбор полетов. Оля регулярно являлась на все разборы и занятия, однако то, что садилась она сзади, рядом с дверью, принесло ей много неприятных минут.
— Капитан Ямщикова, открылась дверь — прикройте, — ровным голосом, по-волжски окая, сказал однажды Стефановский, даже не взглянув в ее сторону.
Молча Оля поднялась и плотно прикрыла дверь, которую иногда открывало настежь сквозным ветром. Покраснев, села на место, отметив про себя, что не очень-то вежливо было поднимать именно ее и, вероятно, Стефановский сделал это не подумав. Однако и на следующем занятии повторилось то же.
— Ямщикова, прикройте дверь…
И снова Оля шла закрывать дверь с гордо поднятой головой и пылающими щеками, теперь уже не сомневаясь, что обращался он к ней не случайно: может быть, надеялся таким способом ускорить ее уход…