Но вот и Кубышкин. Заходит на посадку, шасси выпущено, все в порядке. Оля поднялась, следя за тем, как снижается самолет. Теперь она сядет в кабину, что бы там ни говорил Кубышкин, даже если самолет окажется никудышным.
Наблюдая за посадкой, Оля как бы присутствовала там, вместе с Кубышкиным: вот он тянет ручку на себя, чтобы плавно приземлиться — но не слишком ли быстро приближается машина к земле? Надо бы тянуть поэнергичнее… Да и ветер — боковой. Впрочем, такой летчик, как Кубышкин, справится, конечно. Оля успела подумать, что истребитель, видно, не так уж плох, как о нем отзывались, как вдруг раздался треск и самолет окутало клубами пыли.
Сорвавшись с места, она бросилась на посадочную полосу. Туда же побежали еще трое, впереди всех — техник. Пыль еще не осела, когда Оля оказалась у самолета — шасси было сломано, из кабины вылезал, чертыхаясь, Кубышкин.
— Живой? — обрадовалась Оля.
В этот момент с другой стороны самолета остановилась примчавшаяся легковая машина, и Оля услышала зычный голос Каплунова:
— Кто разбил самолет? Вы, Ямщикова? Безобразие! Доверить нельзя!..
Но тут он разглядел взъерошенного Кубышкина и заметил Олю, стоящую у самолета. Словно поперхнувшись, умолк, а Кубышкин немедленно напустился на Олю:
— Вы почему здесь, Ямщикова? Где я велел ждать — на бревнышках! На бревнышках!
Каплунов понял, что его провели, пробормотал что-то невнятное, хлопнул дверцей машины и укатил, злой и разъяренный.
— Что с машиной? Почему сломалась? — спросила Оля.
Кубышкин промолчал, сердито глянул в ее сторону.
— Почему, Кубышкин? Что, и раньше так было? — допытывалась Оля.
— Почему! Почему! — вскипел Кубышкин. — Сломалась — и все! Видишь, какой боковик дует! А шасси — дрянь! Давно известно.
И все же Оле казалось странным, что он как будто совсем и не жалеет, что самолет сломался, — так, мол, ему и надо. Но докапываться до истины она не стала, а Кубышкин, казалось, совсем забыл о происшествии.
Оля продолжала летать, все время ожидая, когда ее вызовет Каплунов, чтобы устроить разгром, однако время шло, и никто даже не вспоминал о случившемся. Вскоре стало известно, что Каплунов, получив новое назначение, покинул часть. На его место прибыл другой начальник, Георгий Филиппович Байдуков, в прошлом известный летчик-испытатель, Герой Советского Союза, участник выдающихся дальних перелетов.
О Байдукове еще до войны Оля слышала много хороших отзывов как о талантливом летчике, а теперь, встретившись с ним на испытательной работе, убедилась также и в его человеческих достоинствах.
Испытывая один из новых самолетов, Оля заметила, что он неустойчив во время выполнения фигур пилотажа. На глубоких виражах, например, он стремился увеличить скорость вращения, и Оле стоило больших усилий удержать его в нормальном режиме. Снова и снова выполняла она виражи в зоне — каждый раз продольная неустойчивость подтверждалась, однако со временем ей стало казаться, что самолет ведет себя почти нормально. Не понимая, в чем дело, она продолжала проверять его, уже не находя той неустойчивости, которую обнаружила вначале. Пробыв в воздухе довольно долго, обескураженная, посадила самолет.
На земле напряженно размышляла, стараясь найти объяснение странному поведению самолета. Молча шла на обед, молча, сосредоточенно обедала. Сидевший напротив Володя, поглядывая с удивлением на Олю, спросил:
— Лелька, ты сегодня какая-то пришибленная. Что случилось?
— Ничего, просто задумалась.
— О чем бы это?
— Что я, задуматься не могу? — ответила Оля, все еще поглощенная своими мыслями.
— Теоретически, конечно, можешь, но как правило…
Он умолк: Оля смотрела куда-то сквозь него, будто и не слышала его слов. Но вдруг взгляд ее ожил.
— Ты понимаешь, Володя… Нет, рано еще. Потом.
— Загадками говоришь. Что это — тайна? Даже мне нельзя?
— Потом, потом скажу. Я пока еще не выяснила.
— Надеюсь, я тут не замешан? — пошутил он.
— Не знаю, не знаю, — улыбнулась наконец Оля. — Видишь ли, мне сегодня показалось… Кстати, ты не знаешь, когда выпишут из госпиталя Малыгина? Он туда с аппендицитом попал.
— Малыгина? Я не в курсе. А почему ты спрашиваешь?
— Ему было поручено испытать этот самолет. И он, кажется, один раз успел слетать. Теперь вот я вместо него…
— Что там у тебя с самолетом? Объясни толком.
— Видишь ли, самолет неустойчив, — неуверенно сказала Оля. — Особенно на виражах…