Ну а пока что, Двадцатиоднолетний Володя был счастлив, что с ним рядом Неда с ее длинной, почти что во всю спину косой, заплетённой в четыре прядки, интересным финским способом, который ее показала мама. Сладкие солнечные летние дни слились для него в единый всплеск света, пахнущий потом, зноем, дешевыми духами и печатными страницами ее учебников, которые были повсюду в комнате, которую она снимала. Тогда Неда еще была веселой, озорной и немного старомодной девушкой, утверждающей, что замужество, и только лишь оно, позволит ему на всех основаниях с ней спать, а без него- ни-ни. Причем это Неда сказала ему в первый же визит к ней.
Далеким прошедшим лето парень был счастлив, наслаждался каждой моментом и каждой секундой, проскакивающей мимо него, казалось, что все закончилась. Череда вечно депрессивных мыслей и вселенской тоски оставила его, одиночество ушло в глубокое подполье, уступив место влюбленности, дарящей веру в лучшее. Постепенно день за днем Неда стала частью его мира, а позднее-его центром, вокруг которого маленькой планетой вращался Володя.
И в начале следующего учебного года они поженились. Странная парочка, состоящая из амбициозной девушки с далеко идущими перспективами и высокого, но невысоко мыслящего паренька средней руки, который в этой девушки души не чаял. Ну, по крайне мере, так считали ребята с курса, подтрунивающие над молодоженами еще ни один год, проведенный за партами. Да какое до них тогда было дело? Главное, что она ему изредка улыбалась, отрываясь от написания аккуратных лекций.
Но, как не печально, но счастье не может длиться вечно и на последнем курсе, Володе открылась невеселая правда, очень сильно его расстроившая. Неда обладала взглядами, совершенно противоречащими его, то есть они были совершенно разными людьми, стремящимися к разным целям совершенно разными способами. Парень мечтал о спокойствии и гармонии, о семье, где все бы друг дуга любили, о небольшой даче, где бы они все вместе капались в земле, высаживая цветы и овощи, или отдыхали под ветками старой яблони, оставшейся от прошлых владельцев. Неди же стремилась к чему-то высокому, вернее к высотам в карьере. Мечтала разработать новые способы оперирования на детском сердце и в целом отдавать всю себя работе, хотела стать уважаемой, известной, лечить детей, как в Европе или даже лучше. Но самое главное, что девушка ему потом сказала- не хотела замуж. Но тут появился Володя, такой добродушный рохля, и она подумала, что это очень хороший способ удержаться здесь, а когда ее подружки поведали девушки из какой он семьи- она не задумываясь согласилась выйти за него, ведь он так настойчиво просил.
И где же они оба сейчас? Неда Елизарьева Елисеева – работает в огромном деском центре, часто участвует в медицинских телевизионных передачах, пишет учебники по медицине и живет на работе. А Володя просто ровно работает, ровно живет, стараясь никого случайно не задеть, так старается, что даже не разводится с женой, которая попросила его съехать из собственной квартиры. Он надеется на чудо, которое может никогда и не произойти, но кто-то очень верит в то, что все препятствия сгинут, как когда-то случилось у его любимой Джейн Эйр.
– Ало, да Неда. Передай всем, что я в театре, сегодня никуда не приду. Что? Это слишком дорого мне обошлось, чтобы я мчался на их лживый праздник. А ты развлекись, поговори с родителями, может быть какие программы устроишь между больницами, – спокойным тоном произнес Володя, стареющий не показывать раздражение и злость в беседе с женой.
Едва он положил трубку, как прозвучал третий звонок. Люди медленными ручейками расходящиеся по залу стали двигаться быстрее, от чего звук каблуков и шарканья ботинок стали менее разборчивы и более смазаны. Суматоха наводнила зрительный зал.
Вернулась запыхавшиеся девочка- соседки со слегка помятой блузой и более радужным настроем. Ее бабушка отложила бинокль и, сложив на коленях руки, обтянутых синевато-серой кожей, приготовилась наслаждаться постановкой.
Свет начал медленно, словно кто-то по чуть-чуть закрывал кран, гаснуть, наполняя помещение тенями, судьбой которых было слиться с черной стен и пола, для того чтобы все, что представлено на сцене воспринималось неискушенным глазом простого зрителя с большим восторгом, интересом.
Едва темень плотной сетью накрыла зал, тяжелые бордовые шторы, все еще сохранившиеся здесь как атрибут традиционного театра, медленно раздвинулись, обнажив беззубую пасть сцены, раздалась несколько напряженная, тревожная музыка, предвещающая начало шоу. Спектакль начался.