Надя поняла, что Петруня хороший как-то само-собой, словно он всегда был ее другой, всегда шутил и разыгрывал ее, размалевывая свою руку красной краской, а потом искренни недоумевал почему девочка не пугается.
Что они только не делали, где т не бывали. Но, наверное, смогли бы обследовать другие секретные локации их города, если бы Надю не отправляли в танцы, а Петруню силой не утаскивала домой тетка, у которой он жил после гибели родителей. Почем-то он ее за глаза всегда называл мамой, наверно, чтобы самому было не так больно от звучания ее истинного значения в ее жизни.
– Я Динку, нашу собаку, спасал, да меня прижало слева бревном, – рассказал однажды Наде историю потери своей руки Петруня.
–А родители не успели выбежать, потому что спали. А я на веранде спал с Динкой. Динка тоже умерла, ее эта балка напополам разделила. – дополнил мальчик свой рассказ, глядя на пол их базы.
Надя тогда впервые пожалела, что не очень умеет выражать эмоции, вернее не то что не умеет, не получаются у нее они в том объёме, который хотели бы видеть люди. Надя просто погладила его по голове, то был самый сильный всплеск эмоций по отношениям к людям с ее стороны.
–А у меня папа умер. Он был старый, умер, когда мне было меньше шести. Наверное, он тоже был человеком, которого было бы любить. А так я всех ненавижу
– Почему? Всех?
– Потому что из-за них я не могу быть лучшей, – зло прошипела Надя, нанизывая бусины на леску от удочки.
–А если ты и так лучшая, – спросил ее Петруня.
– Но они-то так не считают, никогда не учат меня сложным движениям, как других девочек, а только говорят, что у меня не хватает растяжки и чего-то там еще.
– Они и не должны так думать, ты так должна думать, ну может быть еще я, чтобы тебя было не так страшно, – Петруня посмотрел на нее очень внимательно, чересчур серьезно для себя.
– Почему ты так уверен, а вдруг я плохо танцую
– А ты покажи, – совершенно невозмутимо произнес мальчик.
Повторять дважды девочке не пришлось. И она закружилась, копируя старших из группы, стараясь ровно стоять на земляном полу убежища. Надя в этот момент была похожа на парящий в воздухе тополиный парашютик, вертящийся и приземляющийся по спирали. Кажется, что она просто превратилась в воздух, который переносил ее с одной точки на другую и в последний, самый важный момент, девочка развела руки, словно раскрыла бутон молоденькой розочки.
–Я все еще думаю, что т лучшая. А им, им ничего не понятно. Они же тебя не любят, вот и вся беда. Пошли, надо бы проверить нашу яблоню.
Тот день так и остался в памяти девочки, как самый светлый за много дней. Кто-то считал ее лучшей, просто потому что это была она. Надю кто-то любил, она была нужна. Не потому что она могла что-то дать, помочь или подарить, а просто так.
Наверное, они бы жили с Петруней долго и счастливо, так же исследовали бы разные места, кормили собак и разбирали металлолом. Но мама вновь решила, что им надо переезжать. А это значит, что все- ничего уже не будет.
В последних числах августа семья Нади уже должна была быть в другом городе, до отъезда оставались какие-то десять дней, тянущиеся невозможно долго и ранящие ее сердце, внезапно почувствовавшее боль.
Надя держалась. Ходила на занятия, возилась с Борей, а вечерами допоздна засиживалась в их секретном убежище, надеясь, что тоска рассосётся, и она наконец скажет Петруне, что уезжает.
Но ничего не выходила, друзья только ссорились, порой даже дрались, мальчишка, толком ничего непонимающий, уходил домой, а потом все повторялась сначала.
Вот и за два дня до назначенной даты, ребята поругались, Петруня ушел, а Надя внезапно поняла, что плачет. Она не плакала все время, что себя помнила. Мама злилась на нее за слезы, но тут никого не было, поэтому, можно было бы и пореветь всласть. И вот слезы капля за каплей уносили с собой тоску, печаль, страх, но какое-то глубокое чувство, природу которого девочка не могла рассмотреть, так и не покидало ее.
– Я…Ты чего? – в штаб вернулся Петруня, решившей извиниться.
Надя горько плакала, ничего не слыша вокруг себя. Девочка надеялась, что все вернется на круги своя, что все будет хорошо, как раньше. Но жизнь, как ни печально, никогда не дает задний ход.
Петруня опустился перед девочкой на корточки и погладил по голове. Просто молча, ничего не говоря, даже не понимая причины слез.
–Я уезжаю, в другой город… насовсем, – выдавила Надя из себя и обняла мальчика.