Володя попытался издать звук, но вместо этого повернул голову набок. Лучше бы он этого не делал, потоку что прямо на него, глаза в глаза смотрела стеклянными глазами старушка –соседка, которой прострели шею, из которой бурым ручейком текла кровь, пытающаяся вернуться в прежнее русло. Ее платье, которое женщина с таким трудом выбирала, должно быть, для этого дня, было залито алой жидкостью, делая его еще более элегантным и траурным. Женщина безусловно была мертва, а тот, кто ее убил сейчас как раз заговорил. Девочка, дернулась из- за звук и прижалась к Володе.
–Не бойся, я тут, – прошептал он ей на ухо хриплым, словно неживым голосом.
А кто-то из тех, кто захватили зал, возможно даже их главарь, начал настраивать микрофон.
– Раз. Раз. Отлично. Добрый день дамы и господа. Рады приветствовать вас сегодня в этом прекрасном зале. Если вы будете сидеть тихо и не двигаться лишний раз, вы не пострадаете. Ну до поры, по крайне мере. А пока, позвольте представится. Мы Б.Е.С.Ч.Е.Л.О.В.Е.Ч.Н.О.С.Т. Так можете нас и называть. Пока все понятно?
Послышался голос, за ним шаги, удар. Кто-то крикнул затем упало. Удар. Крик. Выстрел.
– Ну же, тише. Тише. А теперь вопросов нет? Вот и славно. Сейчас, я постараюсь вам все рассказать. А пока, можете усесть поудобнее и не рыпаться. А то получится, как с тем милым мужчиной.
Девочка, лежащая на груди у Володи, заплакала, мужчина прикрыл ей рот ладонью, а свободной рукой погладил по голове.
–Все будет хорошо. Главное – тихо.
За одну минуту и два, и две четверти часа до…
Между рядами ходили люди в черных костюмах в лыжных очках на лицах. Их было двенадцать, а если почитать главарю, это была чертова дюжина. Володя опустил сидение своего и соседнего, освобождённого от убитой старушки стула. Сам сел на пол и усадил дрожащую девочку, намертво схватившую его за руку. Люди вокруг расположились кто- как. Одни сидели на креслах, обняв себя за колени, другие сидели на корточках в проходах, третьи просто забивались под сидение, надеясь таким образом избежать случайной смерти, постигшей их товарищей, по несчастью. Трупов было много, Володя это сразу заметил. Это были те несчастные случайно попавшие под предупредительные автоматные очереди или же те, кто доставил проблем. Последним нехотя били чем-то тяжелым в челюсть и сворачивали шею. Хруст был настолько громкий, то слышали даже зрители на задних рядах.
Свет так и не включили, зато лампы- прожекторы направили в зрительный зал, желая наблюдать за напуганными до смерти людьми, копошащихся на полу как тараканы. На сцене же стояло несколько переносных фонарей, подсвечивающих лидера группировки, восседающего, но бархатном пуфике и чинно покуривающего сигарету.
Он, как и его коллеги по цеху был в черной спортивном костюме, с большим черным рюкзаком за спиной, в огромных лыжных очках, натянутых на небольшую белобрысую голову. Рядом с ним стояла высокая женщина с автоматом, с которой они коротали время подшучивая друг над другом, пока другие осматривали зал на предмет опасности и сгоняли людей ближе, чтобы ни один не выскользнул.
Сбежать из зала было невозможно. Потому неизвестные собирали людей, чтобы те не создавали лишних проблемы. Володя и девочка сидели в самый центр, поэтому никуда уходить не собирались, а даже наоборот, всех сгоняли в их сторону.
Пока люди в черных костюмах двигались, словно хорошо запрограммированные машины, убирающие мусор. Володя успел осмотреть кровоточащий лоб девочки, которую в предсмертных конвульсиях поцарапала старушка.
– Как тебя зовут? Меня вот дядя Володя. А тебя, – приклеивая пластырь ко лбу спросил мужчина.
Девочка не отрываясь смотрела не него, словно видела его насквозь и хоть сейчас была готова была назвать все грехи мужчины. Но вместо этого тяжело вздохнула, желая таким образом унять дрожь во всем теле и произнесла
– Женя. – тоненьким и немного дрожащим голоском пропищала пострадавшая.
Володя приклеил пластырь ко лбу и извлек конфеты-драже из того же кармана, из которого мгновение назад достал лейкопластырь помощи.
– Держи. Можешь мне выбрать зелены. Люблю яблочные. А себе бери все остальные, – протянул он девочки конфеты.
Она держала их на ладони как что-то ценное, должно бы очень дорогое и невероятно, именно такое впечатление создавалось у мужчины.
– Можешь все есть. Мне не жалко. Ешь. – сказал он ей, желая, чтобы этот взгляд исчез.
–Нет. Сейчас. Я выберу. Я никогда такие конфеты не пробивала. Спасибо.
–Вот и попробуешь. Смелее. И не вздумай реветь. Знаю, что сложно. Знаю, что по бабушке сердце плачет. Но ты держись. Поплачешь, когда нас спасут.