Ту девочку и любил Вова. Вот кто знал ее настоящей больше других, но и эту частичку Неда старательно отобрала у парня и захлопнулась в непробиваемый панцирь строгости и циничности. Прошлая она мечтала о самореализации, которую ей, по личным соображениям, мешала получить семья, муж, дети. А Вова, Вова… весь такой до нельзя добрый и податливый, он никогда ни на чем не настаивал. Он просто ее любил. А порой мягко, боязливо говорил ей о детях, о их семейном будущем. Ведь было непривычно слушать его желания, при этом не озвучивая собственные чаяния. Почему?
Потому что не хотела казаться беспомощной, уязвимой, продемонстрировать больше своего слабого места, чем было нужно. Ровно по этой же причине женщина сбежала от Вовы, когда поняла свои ошибки и то, какую боль ему приносит. Слабость – то, что никто в целом свете в Неди так и не заметил.
Сидя здесь и осознавать, что ее жизнь, внешне красивая и успешная, пугающее сильно похожа на Елизарьевскую, было страшно. Настолько страшно, что женщина не знала куда и деться от внезапно вспыхнувшей мысли.
И тут позвонили.
Неда, обрядившаяся, что можно сбежать на счастливо образовавшуюся работу, взяла трубку. Слегка побледнела. Кивнула на прощание присутствующим.
А затем молча вышла из зала, под неодобрительными взглядами счастливого семейства.
Легенда о пользе страха
Гельку складывал бумажных журавликов, пользуясь журналом оставленным посетителем приемной. Увлекательно занятие поглотило ребенка с головой, поэтому он не сразу заметил подошедшего. Посетитель зашел в приемную и, так и не сказав ни слова, замер, остановившись рядом с мальчиком. Это была высокая девочка с курчавыми русыми волосами и разодранными в кровь коленками.
– Прости, ты не знаешь куда дальше надо идти? – тихи спросила девочка.
Гелька улыбнулся и приветливо ей помахал.
– А вон в ту дверь. Но тебя должны вызвать. Посиди пока со мной. Не бойся, здесь никто не кусается.
Девочка присела, морщась от боли.
– Да ты не переживай. Знаешь какая моя мама классная! Она тебе быстро поможет. Все хорошо будет. Лучше посмотри какая у меня есть книга.
Девочка поглядела на книгу и тут же вновь потупила взгляд.
– Красивая. Это тебе мама купила?
– Конечно же нет, здесь истории, которые я собираю. Мама их потом сюда записывает, а я поля украшаю. Хочешь и твою любимую историю запишем сюда?
– Моя история? Но моя история не такая, чтобы записывать в такую красивую книгу.
– А ты расскажи такую историю, которую ты хотела бы прожить. Чтобы сказка была очень важной для тебя.
– Она может быть про кого угодно?
– Ну конечно же, твоя история может быть про кого угодно, ведь это твоя история. Хоть про крокодила, хоть про принцессу.
–Ладно. Слушай тогда, только не злись, если не понравиться.
«В далекой восточной стране, где богатые носят мягчайший шелк и дорогие украшения, а бедняки дни и ночи на пролет гнут спину на рисовых полях, жил Воин. Он когда-то верно служил императору, исполнял все его повеления, прикрывал его своим щитом в минуты смертельной опасности, а минуты триумфа – благодарно склонял перед Солнцеликим голову. Так бы прожил Воин подле императора, если бы не черная зависть чиновников, точащих зуб на весь род воина. Стали чинуши нашептывать злые слова про отца Воина Императору, принялись очернять старшего брата и дядю в его глазах. Про его сестер распустили грязные и непристойные сплетни по двору, а невесту воина и вовсе выставили посмешищем перед всем двором.
И поверил их словам Император, страшно разгневался он на семью Воина и призвал того к себе в покои.
–Знаю я о твоих подвигах, друг мой, знаю и то, что никогда ты меня не придашь. Но дошли до меня злые слова о твоей семье. Недостоин такой верный друг, как ты, такого поганого рода. Оттого повелеваю тебе возглавить отряд, что уничтожит вашу семью.
Воин молча склонил голову, почтительно поклонился и вышел из покоев императора. Воин был предан владыке, но ничуть не меньше он был предан и своему отцу, и другим родственникам. Не мог он позволить погубить их, но и сам погибнуть не хотел. Тогда написал он письмо, прикрепил к меткой стреле и пустил ее ровно в свой двор, чтобы предупредить всех любимых своих.
И после этого, снял вони свои дорогие доспехи и шелковое кимоно, надел простое крестьянское одеяние, убрал свой бесценный родовой меч в торбу и пошел куда глаза глядят. И шел он так дни напролет, съедаемый совестью и тоскую, злостью на себя, страхом за свою жизнь и ненавистью к собственному мягкосердечию и трусости.
Так шел он год и два, и все десять. Позабыли о нем люди, да и сам Воин про себя позабыл, осталось от былого только тень, да меч, тянущий к земле.