Опека- очень интересное явление здесь. Вроде бы тебя забрали в семью, вроде бы то ее часть, а нет. Ты всего лишь опекаемый, за которого государство платит копеечку. Если у опекаемого какое-то проблемы со здоровьем, то за ребенка еще больше. Вот она, вся суть бескорыстной любви к детям сиротам.
Так молчаливую, но упрямую девчонку и взяла под опеку какая-то старуха-показушница. Конечно, Анна Николаевна очень хотела ошибаться, но седовласая опекунша Жени внушала именно такое впечатление.
Женька была ее любимицей. Такая скромная, но уверенная, в меру общительная и по-своему обаятельная девочка чем-то отдаленно напоминала женщине собственную внучку, росшую в любви и заботе. Будь у старушки немного больше денег она бы взяла Женечку к себе, как-нибудь бы устроила в жизни. Но вот страх, что денег не хватит, что сын из-за этого отвернутся от нее, а внучка обидится, заставил женщину бездействовать.
Оставалось надеяться, что девочка устроит свою судьбу…
Внезапно позвонил вечно молчащий стационарный телефон. Неужели руководство ночью решило позвонить?
Когда из трубки полились тревожные слова о том, что их воспитанница та самая Женя, вместе со своей опекуншей находится в захваченном неизвестными театре, сердце доброй старушки буквально ухнуло куда-то вниз. Звонили это полицейские, у которых имелся список взятых в заложники, оповещали так сказать близких, чтобы те начинали накручивать себя, видимо, заранее.
После последнего слова молодого милицейского в голове еще долго стоял звон, а мысли путались.
Неужели неспокойные, жестокие, бесчеловечные времена, которые, как думала Анна Николаевна, уже прошли, остались в далеком прошлом, вновь возвращаются?
Но зачем? Зачем убивать, мучать людей? Ради какой такой необходимости? Неужели ради вено недостаточных денег? Или, что маловероятно, для привлечения внимания? Привлечения внимания к чему? Ко злу, которое творят ради добра?
Старушка беззвучно заплакала. Чай остыл.
За одну минуту и часа до…
– Кушай Пашенька. Что же ты сегодня так поздно? Опять на очередную подработку ходил? Сколько тебе можно повторять – у нас есть деньги. Нам хватает. Не надо спину лишний раз гнуть. Наработаешься еще.
Паша, не успевший снять еще униформу, так и седел за кухонным столом в жилете и отвратительной фиолетовой бабочке, дополняющей клоунский наряд. Молодой человек с такой скоростью втягивал себя суп, что мама причитала еще больше.
– Ма, да я сегодня ушел, так сказать под шумок. У меня друг один, на голову больной, договорился со мной поменяться. Он за меня там остается, а я за него в вестибюле. Ну я постоял, постоял там. Никого нет, программки никому не нужны. Хорошо, что в гардероб не подрядился. Ну я тихонько у ушел, все равно деньги сразу же на руки дали. До чего ж он странный мам. Вот что академ с людьми делает.
– Ну значит, сына, он сам виноват. Учиться надо в институте, а он? Он под ничего не делал, да еще деньги зашибал, небось? Я не права? Но ты у меня хороший, учишься. А он пускай хоть уработается. – проворчала мама, кутаясь в фланелевый халат.
– Да вот знаешь, мам, а он как раз не из таких. Талантливый он, знаешь, как по нему преподы вздыхали, когда он на третий семестр не вернулся. Вот правду говорят, что, когда талант есть – его не замечаешь. У Славика, какие-то семейные обстоятельства форс-мажорные были. Поэтому и не смог вернуться. То ли мама умерла, то ли бабушка. Они экспериментальное лечение проходили, в долги влезли. А отдавать- ну никак. Он ж сирота, ил что-то около того. Вот и работает. Я уж не стал спрашивать, как там у него с долгами и вернется ли он. Как-то не тактично.
– Да. Жалко парнишку. Что ж… Ты чего притих, ну ка доедай. У меня там еще пирожки остались, которые тетка принесла. Принесу. Доедай. – мама вновь засуетилась.
Внезапно у мамы зазвонил телефон. Кому бы в такой час беспокоить ее, подумалось Паше.
– Да. Да. Паша? Как? Да вот он сидит напротив меня? Нет. Вернее, …– женщина медленное осела на пол.
– Мама, что случилось, – парнишка подхватил маму под руки.
–Поговори с ними, это из милиции.
– Да… Как? Да, должен был. Но я поменялся… Да, он остался там. Как? Да его зовут Слава. Слава Финист. Да… Я не знаю какое отчество. Да 18 лет. Не знаю где родился… И родителей тоже не знаю. Но он в Щепкенском учился со мной. Может быть там про него что есть. Да… Еще что-то надо. Хорошо… До свидания.
Маму Паша усадил на кушетку, принес воды. Женщину била мелкая дрожь и вода все никак не могла остаться в стакане из-за трясущихся рук.