Этих лет?
Гей, по ветру! Мне всё — до балды!
…"Грибоедов" булгаковский — Литинститут.
Антокольский, как Воланд, знал Времени суть:
"Если сам не согнёшься, тебя не согнут, -
Нас учил он —
Да здравствуют Время и Путь,
Не робей и рискуй, нерасчётливым будь,
А помрёшь — берегись, не воскресни!
Ну, а песни?
А песни споёт кто-нибудь!"
Стук времён бил по стыкам быстрей и быстрей…
(То кружилась земля — вовсе не голова!)
Я в театре играл самых разных людей,
Чёрный плащ… фрак… кольчуга… "слова и слова"…
Был весь мир — как Шекспир! — и театр и музей…
Да, ещё — о музее: вот мой кабинет
В тихом Павловске.
Гелиотропный рассвет
Гнал в окно листья липы и гроздья стихов
На тяжёлые книги с корешками веков…
Переводы?
Чтобы чудо чужое сберечь,
Брал поэта за шиворот, делал своим
И тащил его, грешного, в русскую речь:
И границ не искал меж своим и чужим,
И отечество — дым!
……………………………………………………………….
Только дым, всё удушливей день ото дня,
Из отечества выкурил всё же меня,
И в чужой самолёт,
Сквозь заслон из погон
Я, — насвистывая вальс, как цыганский барон…
Не синица — журавль мне судьбой был дарим:
Как кому повезёт — и не Крым мне, а Рим!
(А вот "медные трубы", по моему, — хлам.)
И Париж завертел свой цветной тарарам,
И под Эйфелевой каланчой
Я, журнальный Левша, подкователь блохи,
В микрофоны "Свободы" читаю стихи
Сквозь глушилок старательный вой…
А ещё — за рулём…
За летящим окном
Автострады сплетаются в беге ночном…
(Я давно не люблю никаких поездов).
В шумный век жизнь — мозаика масок и слов,
И кружит-мельтешит карнавал городов,
И просвечивают,
Сквозь вихрем танцующий стих,
Словно кадры Феллини, одни сквозь других:
Витражи флорентийские в отсветах смальт
Каруселят —
им не уместиться в строфе,
В той, где Вена стучит каблучками в асфальт
По бульвару Монмартр от кафе до кафе,
На Сан-Марко, где площадь похожа на зал,
А в Лагуну втекает Обводный канал…
Листья ивы осенней раскружились…
А там,
Где цепными мостами скрипит Амстердам…
В лабиринтах ли улиц,
В громе вальса того,
Разве стал бы я клянчить Ариаднину нить?
Ну кого ещё, кроме себя самого,
И благодарить, и винить?
Рожу в кровь разбивал? По своей же вине,
Стиснув зубы — когда ещё были они —
Звонкой строчкой-подпругой затягивал дни,
Как весёлых коней!
Что там ни говори,
"Жил счастливее всех, как Четвёртый Анри!"
Ну, цыганка спросила бы: "так что ж — на руках?"
Что скопил ты, и что от судьбы уберег?
Вот:
Уздечка, в латуни начищенных блях,
Серый парус,
Да ритмы объезженных строк!
Не боюсь ничего, кроме горных высот,
Да бегущей за бортом бездонной воды…
Не люблю оверштага. И мой поворот —
Фордевинд — на воде оставляет следы!
Пусть архангел на Суд созывает трубой!
Все, кто хочет, судите! — Я прав пред собой!
Отряхая чужую и пёструю ложь,
Не орлом, а стрижом беззаботным кружа,
Я всегда отвечаю ударом ножа
На блеснувший, ещё недовынутый нож.
И когда в новый раз окажусь я НИГДЕ,
Всё равно я оставлю следы на воде,
В изначальной ночи —
И опять прокручу эту ленту назад,
Чтоб в начале — Медон,
А в конце — Летний сад…
(Ох, как "юпитера" на "Ленфильме" слепят…)
…..
…. Я ещё не родился. Молчи…
20 августа 2007
274.
ТЕНЬ РЕНЕССАНСА
(Флорентийский отрывок)
…И вот — переплелись мечта и шарлатанство,
И святость с подлостью гуляют по земле
В обнимку — не разнять! — как ханжество и пьянство,
Как свиньи в небесах, и агнец на столе…
И вот — нашёлся тот, кто — запросто ль? — но сможет
На завтра и вчера со стороны взглянуть,
Кто истину, враньё и парадоксы сложит
Все вместе, какова бы ни была их суть!
Кто — он? Да, мой двойник. Он призрак персонажа,
Которого никто не произвёл на свет,
Он может быть шутом, матросом, стряпчим, пажем,
Художником… Или — трактирщиком… (Но нет:
Трактирщик не пройдёт). Пусть будет чёртом даже,
Монахом, наконец — он всё равно — поэт…