А метель хоронит рельсы. Заметает, зализывает любую возвышенность. Еще немного, и дорогу будет не различить — ровное впереди снежное поле. Гуляет стихия, торжествует.
— Зеленый! — обрадованно и громко доложил помощник.
— Зеленый, — повторяю. — Как-то мы еще отсюда выедем…
Рельсов не видно. Взялся за штурвал контроллера. Хватит ли моторам силы вытянуть заметенный поезд?
Первый щелчок — отпрыгнули от нолей стрелки амперметров. Ток есть, движения нету. Однако здорово мы примерзли. Еще позиция — дернулась машина, но с места не стронулась. Еще — сорвались колеса в буксовку.
Стоп. Назад. Качнулся электровоз, заскрипели по снегу вагоны: один, другой, третий. Где-то в середине состава растратилась и погасла сила машины — снова буксовка. Опять стоп. Теперь — вперед. Несколько метров. Снова стоп. Снова назад. Раз-два, раз-два… Пока раскачивал таким образом заметенный состав, помощник бегал впереди «снегоочистителем» — валенком снег с рельса сдирал. Пятьдесят метров по правой нитке, пятьдесят обратно по левой. Много не нужно, только в первый момент дать машине зацепиться за дорогу, а там пойдет. Наберет состав скорость, будет инерция, колеса сами себе дорогу прорежут.
Проделаны канавки в снежной целине, запыхавшийся помощник рядом, пробуем. Поезд подался за электровозом. Нехотя, упираясь, но потянулся. Теперь под каждый щелчок контроллера, под каждую позицию прироста тока и силы тяги — песок. Постепенно, потихонечку, пока мала скорость, пока есть опасность поскользнуться… Вот уже пять километров в час, вот — десять, пятнадцать. Давай, милая, давай, железная! Знаем, трудно, знаем, скользко, — надо.
Впереди зеленый. За ним еще зеленый. Теперь на скорости нам буран не страшен, снежные переметы тоже. Теперь диспетчер сам вызывает: «Надо бы нагнать опоздание, а?» Какой разговор, нагоним.
Вот так с пятнадцатью вагонами. А если заметет да приморозит все сто грузового? И тонн в нем не сотни, как в пассажирском, — тысячи. А прием тот же — раскачка. Вперед, назад, раз, два — взяли! Не пошло целиком, раскачивай половинки, не по силам половинки, расцепляй и эти половинки надвое. Вплоть до того, что одним электровозом дорогу прорезаешь. Один электровоз, как бульдозер, хоть какой снег пройдет. А потом вернешься к поезду — за вагонами.
Времени, конечно, на такие «упражнения» уходит немало, но что делать? Не стоять же. Работа, будто своим плечом подпираешь вагоны. Шапку снимешь — пар идет.
Однако все ничего, пока есть в контактном проводе энергия. Жив электровоз электричеством: оно и сила, и тепло, и свет. Но зима — всем зима. Случаются неполадки и у энергетиков. Упадет вдруг как подкошенная стрелка вольтметра, и тихо, как на планере. Движение еще продолжается по инерции, но ясность полная: придется стоять.
Где? А уж где придется. В чистом поле тоже. И когда придется. Может быть, и ночью. Авария не выбирает ни времени, ни места.
Проходит время томительного ожидания для машиниста, жаркой работы для энергетиков.
Есть напряжение!
Трудно начать движение в сильный мороз. Металл хрупок, а на автосцепку такая нагрузка — как пустые стекляшки, звенят стальные корпуса сцепок. Тут надо найти золотую середину: силища у машины могучая, можно рвануть, и сталь не выдержит. А поскромничаешь, с места поезд не сдернешь. Вот и рассчитываешь, а приборов для этого нет, тут все на опыт машиниста, на его чутье отдано.
Зима в Сибири продолжается полгода: ноябрь месяц зимний, и в апреле еще далеко не весна. Зато май! Как вздох само слово. Что там ни говори, как ни храбрись, зимой работать много сложнее. Труднее и самому, и машинам. А для первозимников это самое настоящее крещение.
Ранняя весна. Бывает, и в эту пору еще завернет крепкий ночной морозец или задует отставший от своего времени буран. Но утром выглянет солнышко, пригреет землю, запарит почерневшая дорога, и сразу ясно — зиме крышка.
Искусство нажимать кнопки
Давно ли мы мечтали о времени, когда работать будут машины, а нам останется лишь нажимать кнопки? Время это пришло. Теперь должность оператора — у пульта с измерительными приборами и рядами кнопок — не в диковинку. И машинисты, оставив вышедшие на пенсию паровозы, на электровозах и тепловозах стали, по существу, теми же операторами. Управление поездом осуществляется с помощью всевозможных кнопок, рукояток и тумблеров.