Их разговор коснулся многих вещей. Вандурм рассказывал, как он скитался после войны. Оказалось, что при наличии групп драконидов, все еще находящихся на свободе, иногда была работа для наемников. За эти годы Вандурм прошел путь от простого наемника до предводителя небольшого отряда. Он заработал приличную долю денег и, как хороший солдат, умудрился промотать большую их часть.
Со своей стороны, Телдин описал, что произошло с его фермой за эти годы и за последнее время, хотя и не упомянул ни о летающих кораблях, ни о неоги, ни о своем странном плаще. Фермер утверждал, что это налетчики разгромили ферму, и теперь он едет в Палантас искать средства у дальних родственников.
Разговоры вернулись к былым временам. Вандурм с удовольствием рассказывал Гомдже смущающие истории о юности Телдина. — Мне пришлось отговаривать его от вступления в передовые отряды, — недоверчиво объяснил Вандурм. — Когда Телдин прибыл в Палантас, он был готов сражаться с драконидами в одиночку. Капитан ухмыльнулся при этой мысли. — Чтобы сохранить ему жизнь, я позаботился о том, чтобы он стал погонщиком мулов. Разве это не правда, Тел?
Гифф посмотрел на Телдина, чтобы проверить правдивость слов наемника. Фермер кивнул, его голова покачивалась в такт шагам лошади. — Это правда, но я возненавидел его за это. Он сказал командиру, что я фермер и умею обращаться с мулами.
— Этот человек был дураком, его легко было обмануть, но я сделал это для тебя. Он был слишком молод, чтобы погибнуть на войне, и у него не хватило духу стать настоящим солдатом, — гордо вставил Вандурм. — Это было к лучшему. Вот видишь, ты сегодня жив, а?
Телдину не хотелось признавать, что капитан прав, но он был прав. Наемник уже тогда хорошо разбирался в людях. Телдин прибыл в Палантас, полный идеалов, но не слишком разбирался в реальности. Вандурм понял это и устроил так, чтобы мальчик с фермы научился. — И вообще, зачем ты это сделал? Это то, что я всегда хотел понять.
Вандурм некоторое время покачивался в седле, прежде чем ответить. — Мне кажется, ты напомнил мне сына моей сестры, — уклончиво ответил он, сверкнув озорной улыбкой. — Ты мне понравился, и я не хотел видеть, как ты умрешь, а?
Телдин не стал спорить. Их дружба была одной из тех вещей, которые он никогда по-настоящему не понимал. Правда, они неплохо ладили, но, ни тогда, ни сейчас фермер не мог понять, почему Вандурм взял его под свое крыло.
И все же дружба между Вандурмом и Телдином, казалось, мало влияла на остальных членов отряда. Но Телдина это не беспокоило. Как правило, он находил наемников неприятной и неправедной командой. Телдин вспомнил их на войне — людей, которые, увидев кровь, сначала научились ее не бояться, а потом полюбили. Они сражались не потому, что это было справедливо, а потому, что им это нравилось. Для наемников деньги решали все моральные вопросы. Не раз во время войны Телдин встречал людей, которые сражались на обеих сторонах, выбирая ту, которая платила больше или была наиболее выгодной. Они никогда не понимали и не заботились о том, какая сторона права. Месть была их идеей справедливости.
Всадник с дикой гривой и повязкой на глазу, одноглазый Брюн, казалось, особенно подозрительно относился к Телдину и его спутнику. Три – четыре раза в час Телдин ловил на себе его пристальный взгляд, устремленный в их сторону. Брюн никогда не был враждебен и даже дружелюбен. Иногда он ехал рядом, задавая вопросы о гиффе, их целях, где они были и что видели. Но Телдин отвечал сдержанно; одноглазый наемник не внушал ему доверия.
По ночам, когда Вандурм был занят, Телдин показывал Гомдже созвездия. Солдат запоминал их позиции, названия и истории; Баланс, Паладин и Королева Тьмы были одними из немногих, которых Телдин мог опознать.
Со своей стороны гифф пытался объяснить фермеру чудеса космоса: как горят звезды, как странные существа двигаются по другим мирам и как корабли летают между планетами. Слова слишком часто подводили Гомджу, и Телдин запутался еще больше, чем вначале. И все же рассказы гиффа были полны чудес и приключений, о которых Телдин никогда раньше не слышал.
Отряд путешествовал без изменений в течение нескольких дней, интенсивно двигаясь днем, и, разбивая лагерь, на краю полей ночью. Они редко останавливались на постоялых дворах вдоль дороги. Вандурм соблюдал строгую дисциплину, а таверны были слишком большим соблазном для пьянства. — «В этом отношении капитан сильно изменился», — подумал Телдин. Кое-кто из наемников ворчал, но большинство были профессионалами, привыкшими к обычаям Вандурма.
В семи днях пути от Каламана и в шести от их лагеря возле крепости Даргаард-Кип наемники достигли стен Башни Верховного Жреца. Массивное укрепление — место первой великой победы в Войне Копий, располагалось на перевале Вестгейт, перекрывая узкий каньон, который, в конечном итоге, вел к далекому Палантасу. Дорога пронизывала стены крепости и проходила через меньшую секцию, известную как «Шпора Рыцаря». По одну сторону отрога возвышались характерные строения цитадели: группа башен, сгруппированных вокруг одного главного шпиля, святилище Верховного Жреца, которое парило на головокружительной высоте над остальными. Один рыцарь как-то сказал Телдину, что с вершины виден пролив «Тротил», а до него шестьдесят лиг. Если отбросить очевидное преувеличение, башня была достаточно высокой, чтобы дотянуться до стен каньона, отмечавших край равнины. Эти скалы отбрасывали тени на дорогу в том месте, где она приблизилась к воротам.
За пределами крепости годы забвения и войны медленно сводились на нет. Свежая каменная кладка отчетливо выделялась на фоне старого темного камня. Когда-то крепость была почти пуста, но теперь на ее стенах стояло много людей, скучающих, но настороженных. Воспоминания о двух войнах все еще были свежи в умах большей части гарнизона, войнах, во время которых крепость была плохо вооружена и плохо управляема. Солдаты крепости теперь, казалось, были полны решимости, чтобы не допустить таких проблем.
Там, где стражники Каламана были осторожны, их товарищи в Башне Верховного Жреца были откровенно подозрительны. Отношение людей в Палантасе постепенно менялось, и эти стражники отражали эти новые чувства, тщательно проверяя всех, кто пытался пройти через вход. Движущийся поток медленно вился через ворота, когда каждый экипаж, каждый путешественник останавливался, а затем проверялся для входа через проход «Вестгейт». Наконец, Вандурм выступил вперед, представляя своих людей. Вернувшись, он махнул отряду вперед, а стражники лениво наблюдали за ними. Когда приблизились Телдин и гифф, Вандурм отвел их в сторону.
— Чтобы провести твоего друга через ворота, потребуется много уговоров. Рыцари больше не самые доверчивые и глупые воины. Даже некоторые из моих людей советуют мне оставить твоего друга. Если охранники вызовут его, убедись, что он не сделает ничего опрометчивого. Вандурм многозначительно кивнул в сторону гиффа и тронул лошадь с места. Телдин тоже посмотрел на своего спутника, пытаясь прочесть выражение его лица, но широкое лицо Гомджи было бесстрастной маской. Подавив чувство обреченности и дурного предчувствия, Телдин последовал за Вандурмом через ворота башни.
Когда они, наконец, миновали решетки, перешли через мост, прошли сквозь стены и вошли в узкий каньон, Телдин с облегчением посмотрел на Гомджу. Гифф не сделал ничего необдуманного, что было небольшим благословением.
Войско Вандурма воссоединилось, его авторитет был восстановлен, и он легко взмахнул на коня, крепкую гнедую кобылу. По его пронзительному приказу солдаты вскочили на коней и начали долгий спуск к Палантасу.
После выхода из крепости дорога нырнула в узкое ущелье, прорезавшее два острых, как нож, горных хребта. Дорога шла по дну каньона рядом со стремительным потоком, питаемым дождями и снегами, которые стекали вниз по изрезанным оврагами склонам. Лишь немногие деревья могли найти опору на крутых и скалистых склонах, поэтому вода текла красно-коричневой от минералов, унесенных эрозией. Дорога шла вдоль ручья там, где только могла, петляя между тенями. На дне каньона редко бывал полный дневной свет.