Яна кидала на отца короткие обеспокоенные взгляды. Слыша, как мать рассказывает небылицы о неуправляемом сыне, девушка сжала руки в кулаки. Ребёнка нельзя называть плохим; его нельзя лишать родительской любви, а взамен требовать уважения и вежливой обходительности, порожденной страхом и чувством одиночества. Взятой из ниоткуда; из пустоты, наполненной лишь слезами и горечью. Не зря ведь говорят, дети - цветы жизни, за ними нужен глаз да глаз, чтобы они не завяли.
- Сейчас он наказан, поэтому даже не пытайтесь с ним связаться, я забрала все гаджеты, что ты ему надарил, а Яне передай, если она будет названивать мне, ругаться или пытаться уговорить отменить запрет на встречу с вами, я продлю его наказание, - сказала, как отрезала.
- Мы тебя услышали, - сквозь зубы процедил Владимир. - Как только решишь, что ему пора навестить нас, дай мне знать, - мужчина пожелал бывшей жене доброй ночи, а затем отключился.
Владимир выслушал тираду с такой стойкостью и холодностью, что на мгновение Яне показалось, будто температура в комнате упала на несколько градусов, и причиной тому был собственный отец. Мужчина опустился рядом с дочкой на диван и наклонился вперед, упираясь локтями в колени и закрывая ладонями лицо. В последнее время он работал гораздо больше, чем прежде. Зачастую ему приходилось задерживаться в офисе допоздна или уезжать в командировки на несколько дней, которые девушке казались вечностью. Лицо заметно осунулось, щеки ввалились, а под глазами залегли темные тени. Сейчас он выглядел на несколько лет старше. Более взрослый, более уверенный и ещё более уставший.
Яна обняла отца, изнывая от желания укрыть его от всех бед, и мучаясь от собственной беспомощности. Тепла, исходящего от неё, хватило бы на целую комнату, но девушке этого казалось мало - запрет на встречу с сыном выбил далеко нехрупкого мужчину из колеи. На какое-то мгновение девушка подумала, что всё может наладиться, если в жизни отца появится другая женщина неспособная на предательство в отличие от её матери.
- Пап, - прошептала Яна отцу на ухо, - ты же знаешь, что я тебя люблю.
Владимир грустно улыбнулся и обнял дочь в ответ.
- Знаю, дорогая, знаю.
Сколько они так просидели, цепляясь друг за друга в попытке не сорваться в пропасть, было неизвестно. Злость немного поутихла, а вот чувство раздражения осталось. Воображаемое в мыслях лицо матери действовало на девушку так же сильно, как красная тряпка на быка. А ещё помимо обиды в сердце оставила свой след щемящая грусть, способная принести вреда больше, чем слепая ярость.
- Ну-ка, - Владимир потянулся за пультом, отвлекшись на новостные сводки.
На экране телевизора ведущая новостей с задумчивым лицом читала заранее подготовленный текст. Её глаза бегали из стороны в сторону, едва успевая за свежей информацией, но голос при этом звучал твёрдо.
- В Государственной думе приняли закон о праве на смерть. Напомним, что еще полтора года назад был одобрен законопроект, который разрешает гражданам страны, страдающим неизлечимым заболеванием и испытывающим невыносимые страдания, обращаться к врачам за помощью в прекращении жизни. Однако Госдума никак не могла принять федеральный закон, который бы регламентировал процедурные вопросы. В результате врачи не могли взять на себя ответственность за принятие решения о том, законна ли такого рода помощь конкретному пациенту. Сторонники эвтаназии добивались принятия закона последние три года...
Яна с ужасом покосилась на экран.
- Пап, а ты бы смог? - её голос дрожал, хотя видимой причины для волнения не было, но внутри все похолодело, а желудок скрутило невидимыми узлами.
- Что именно, дорогая?
В горле пересохло. Девушке понадобилось время, чтобы ответить на безобидный вопрос.
- Отпустить меня.
Ведущую в телевизоре сменил взрослый мужчина - корреспондент новостного канала. Он брал интервью у одного из врачей, чьё напечатанное на экране имя расплылось перед глазами.