- Мне хочется расколошматить тебе лицо в мясо, но спрашивать не буду, раз попросил.
- Поддерживаю. Надеюсь, когда-то расскажешь.
- Если не забудешь старых друзей. – они один за одним дополняли друг друга.
- Да какой забудешь, мы же с детства вместе. Мне себе самому хочется вмазать да посильнее, чтоб мозги на место стали, но по-другому не могу. Правда. Папа помог с работой, так что надеюсь все будет окей. Как обустроюсь, скину вам адрес, сможете приезжать. – мы посидели еще полчаса, уже в более веселой обстановке, но мне нужно было идти. Попрощавшись, вышел из бара и потопал к машине, а только потом вспомнил, что выпил. Такси вызывать не хотел, поэтому решил пройтись пешком и выслал водителю папы адрес, откуда нужно к утру доставить машину домой. Пока шел, много думал о том, какой я дебил, раз из-за бабы, с которой у меня даже не было то ничего, я уезжаю в другой город, стараясь оборвать все связи. Затем дал себе мысленную оплеуху за то, что опять думаю о ней, но это не помогло. Я как наяву слышал ее голос, ее смех, видел ее глаза, пока не понял, что та, кто поменяет мне жизнь уже завтра стоит вместе с Мирославой на расстоянии вытянутой руки. Она резко прекращает говорить, опускает голову, и обходит меня, но я хватаю ее за руку и показав подруге глазами, чтобы не лезла, тащу чуть подальше. В голове много вариантов, что я хочу с ней сделать, но я выбираю самый безжалостный для меня. Я прижимаю ее спиной к дереву, нависая над ней всем телом. Сначала она пыталась вырваться, возмущалась, но сейчас она застыла и смотрела мне в глаза с какой-то злостью и, будь я проклят, если ошибаюсь, но там была страсть. Я наклонился к ее губам, и первая мысль была подчинить, смять ее губы своими жестким напором, не давая ни минуты на расслабление, но что-то перемкнуло в моей голове и я со всей нежностью, что во мне есть, прикасаюсь к ней, боясь нарушить тот правильный момент, что сейчас образовался между нами. Ее губы все также сомкнуты, но даже понимание этого не дает мне отстраниться. Я немного надавливаю на Лейлу, и она поддается, открывает губы со сладостным полу вздохом и позволяет мне зайти чуть дальше положенного. Я перестаю сдерживать себя и вся нежность испаряется, я хочу ее целовать, поэтому целую, я хочу ее рядом с собой чувствовать, поэтому прижимаю ее худенькое тело к себе и чувствую биение ее сердца, сильнее обнимая талию, боясь выпустить, я хочу ее, потому что хочу. Она отвечает мне на поцелуй, и мои тормоза срывает, я немного замедляюсь, чтобы дать нам хотя бы разок набрать воздух в легкие, а потом с новой силой целую ее так, как в последний раз. Хотя это и так последний раз. Завтра я уеду, и больше не увижу эти глаза, не поцелую эти губы, не обниму ее за талию, скорее всего я забуду о ней. Я не хочу этого, но заставлю себя забыть. Она – запрет. С этой мыслью я понимаю, что правду говорят о том, что запретный плод сладок. Она самая сладкая из всего, что есть на свете, и мне так не хочется ее выпускать. Все же отстраняюсь от нее, пытаясь отдышаться. Кайф от этого поцелуя моментально сносит мне крышу, в штанах настолько тесно, что кажется они сейчас порвут тонкую ткань джинсов. Она стоит с закрытыми глазами, все так же прижимаясь ко мне, и так же глотая воздух. Понимаю, что нужно отпустить ее. С этой мыслью целую ее губы и отпускаю, отходя на шаг назад. Она открывает глаза, почувствовав, что опора теперь только дерево за ее спиной, и смотрит на меня. Глаза прожигают во мне дыры, она как будто молнии метать готова, но она просто стоит.
- Ты либо иди, либо скажи что-то. Твои глаза меня убьют сейчас. – хмыкаю, неотрывно глядя в глаза.
- Ты чудовище – шипит она, - больше ты никогда меня не увидишь. Так что считай я позволила тебе это на прощание. – в голове сначала непонимание откуда она узнала, что я уезжаю, но потом до меня доходит, что она не знает. Это она уезжает. Видимо со своей семьей переезжают куда-то.
- Ты уезжаешь? Папочка не разрешил домашней кукле доучиться и перевозит ее на новое место? Что ж так даже лучше, перестанешь мозолить глаза. – не знаю почему, но из меня так и льется яд. Возможно, она думает, что ничего не может изменить в этом решении ее родителя, но я хочу показать ей, что она может. Нет такого слова «не могу», есть «не хочу». Так вот, я таким образом хочу вдолбить в ее головку, что она может делать то, что ей вздумается. На дворе 21 век, крепостное право давно отменили, никто не имеет право подчинять себе людей, даже если это твоя дочь. Тем более, если это твоя дочь.
- Это не твое дело. Я тоже рада, что больше мы никогда не увидимся. Надеюсь ты найдешь себе дурочку по уму. – с этими словами она разворачивается и хочет уйти, но я снова хватаю ее за руку. Машинально, просто не хочу ее отпускать. – Пусти, иначе пожалеешь. – я разжимаю руку, не потому что боюсь ее. Приходит осознание того, что она не моя. Еще несколько длинных секунд она стоит и смотрит на меня, а затем разворачивается и делает несколько шагов. Она остановилась, но стоит и не следует никаких действий. Почему она не уходит? Ее подруга все еще ждет ее, делая вид, что не смотрела за нами минуту назад, и вообще не в курсе происходящего. А она стоит на месте. Но потом все же резкий поворот, два неожиданно больших шага, и она уже вплотную стоит ко мне, а следующий ее шаг потрясает меня. Она становиться на носочки и целует меня САМА. Я недолго думая отвечаю, и снова мы оба теряем опору, думая, что, если разорвем поцелуй сейчас упадем в пропасть. Но она отстраняется. Одними губами шепчет такое грубое послание из таких нежных уст