Слободин хотел уже было послать Аркашу подальше, да вдруг учуял в его вопросах припрятанный смысл.
— Не ты ли ладишь везти?
— Может, и я, орсик-морсик. Мы с этим делом попеременно. Кто посвободнее, тот и повез…
Дослушивать дальше Иван не стал.
— Мигунова случаем не видел?
Аркаша выставил ногу вперед.
— Родня ему? Кореш?
— Кум! — насмешливо бросил Иван.
Но Аркаша ему поверил, глаза проблеснули желанием тут же Ивану и угодить.
— Все в порядке тогда! Кто-кто, а Илюша потрафит. Мастер на это. Вторую неделю старается для людей.
— Почему — вторую? — не понял Иван.
— Потому, орсик-морсик, что трактор до Майских еще излажен. А за ним чего-то не приезжают. Забыли, видать. Вот Илюша прокатку ему и затеял.
— С чем прокатку? — Иван почувствовал скверный озноб, с каким его начинала захватывать ярость. — С дровами?
— По потребности, кому с чем, — Аркаша взялся за лямочки фартука, оттянул их и отпустил. — Мне, например, с навозом на огород. А вон Валентину Петровичу, нашему буху, с мебелью из хозмага. А тебе-то чего везти?
— Мне не везти, мне сеять, — сказал Иван угрожающим тоном. — Пшеницу сеять. Сообразил?
— Ну да?! — не сразу поверил Аркаша, а поверив, перепугался и готов уже был ускользнуть, да Иван протянул к нему руку, забрав его фартучек вместе с рубахой.
— Где-ка механик? — мрачно спросил, ощущая, как душу его охватило негодование не только к Аркаше и Мигунову, но и ко всем остальным, на кого вторую неделю работает трактор.
— Орсик-морсик, откуда я знаю…
Иван подтянул Аркашу, чуть не подняв его над землей, и тот, будто муха, засучил ногами.
— Где, говори? А не то удавлю как мелкого паразита!
Глинисто-желтое, с пышненьким носом лицо Аркаши стало глянцево багроветь.
— Дома, — услышал Иван круто сдавленный голос, — ей-богу, не вру. Шурка Манойлов должон…
— Что — должон?
— Должон свезти ему обрези с пилорамы.
— Где живет Мигунов?
— Там, — Аркаша скосил глаза на забор, в котором виднелся пролом. — Тут ему ближе.
— Адрес? — потребовал Слободин.
— Пролетарская, двадцать четыре.
— Дыши! — Слободин разжал запотевшие пальцы, отпуская Аркашу на волю. Однако слесарь, сделав с десяток шагов, осторожно остановился:
— Прости, товарищ, но ты откуда?
Но Ивану было не до Аркаши. Он торопливо ступал к машине.
— На Пролетарскую! — приказал.
И Лева по свекольно-красным щекам Ивана, по властному голосу и посадке, с какой бригадир погрузился в сиденье, сообразил, что получилась нелепость, и, рассердись на того, кто Ивана так сильно расстроил, нажал ногой на педаль.
На перекрестке двух улиц «уазик» тряхнуло. Иван повернулся к Шишову:
— Зри в оба! Видишь вон «Беларусь»?
— Вижу, — ответил Шишов, поедая глазами стоявший в конце проулка трактор с тележкой.
— Небось узнаешь?
— Чего?
— Трактор, на коем пикировал с мосту?
— Ху-у! — засмеялся Шишов. — Почему, интересно, он тут? Да еще с горбылем?
Слободин посоветовал:
— Не задавай ученых вопросов. А приготовься! Будешь делать сейчас пересадку.
— Это на трактор?
— Правильно понял. На тракторе сразу поедешь домой.
— Прямо с тележкой?
— Прямо.
— А куда ее деть?
— Где-нибудь по дороге отцепишь.
Визжа тормозами, «уазик» остановился, почти притершись к кривому крылу «Беларуси». Шишов из дверцы метнулся наверх, лишь голые пятки его блеснули. Трактор кряхтел, работая вхолостую, и Вале понадобилась минута, чтоб он пошибче затараторил и, тронувшись с места, удаленько побежал, увлекая вслед за собой и тележку, на которой захлопал откинутый борт, и на поросшую мать-и-мачехой бровку канавы посыпались горбыли.
Ржаво пропела калитка, и на дорогу выскочил Мигунов, а за ним низкорослый в нейлоновой куртке механизатор.
— Трактор украли! Эй! Эй! — Мигунов подбежал к машине и, не глядя, кто в ней сидит, махнул вдоль улицы бархатной кепкой. — Давай-ко догоним! Я не я, чтоб в тюрьму, стервеца, не упечь! — И только хотел было юркнуть в «уазик», как и увидел своих знакомцев. Увидел и отшатнулся. Приземистый, в кителе речника, на котором было расстегнуто несколько пуговиц с якорьками, он отступал, прикрывая ладонью лицо и следя сквозь пальцы, как сквозь решетку, за шофером и бригадиром, словно узнав в них опасных субъектов, с кем встречаться не собирался.
— Руку-то опусти, — посоветовал Лева и обнял пальцами рычажок, собираясь ехать следом за Валей. Но Слободин задержал, почувствовав вдруг к Мигунову странное любопытство, как к человеку нелепой судьбы, которого он неправильно понял.