Корт ринулся к портфелю, привел в порядок его содержимое, поставил на место, взглянул на мальчика. Внезапная мысль словно обожгла его. Гениальная мысль! Это же наилучший способ обеспечить себе контроль над ситуацией. Он ринулся обратно к мальчику.
Парнишка оказался тяжелее, чем он ожидал. С другой стороны, безжизненный груз всегда тяжелее живого. Корт просто не подумал об этом сначала.
Глава двадцать пятая
На следующее утро Дэггет проснулся раньше обычного. Казалось, победа, одержанная накануне над Ричардом Мамфордом, придала ему новые силы. В то же время он не мог не сознавать, какая ответственность ложится на его плечи. Нет сомнений, следующей целью Корта явится кто-то из самых больших шишек химической индустрии, а может, и не один. Но вот когда и как Корт намерен покончить со своими жертвами, до сих пор оставалось тайной за семью печатями. Чтобы выяснить это, у него, Дэггета, в запасе всего трое суток — семьдесят два часа.
Он решил, что сегодня утренняя пробежка ему совсем не повредит. Надел спортивный костюм и кроссовки, на цыпочках прошел мимо комнаты Дункана, вышел на улицу. Он не обращал внимания на красоту восходящего солнца, на заливистое пение птиц, — хотя такого, кажется, он еще никогда не слышал, — на головокружительные запахи цветов и свежескошенной травы. Был всего только седьмой час утра, на улицах почти никого не было, кроме таких же утренних бегунов, как он. В таких же костюмах, таких же кроссовках, даже лица их казались ему знакомыми. Он пробежал километра четыре без всяких усилий, не замечая даже, куда держит путь, не замечая необыкновенной красоты разгорающегося утра. Только прикидывал и рассчитывал, рассчитывал и прикидывал, откуда лучше начать, на чем лучше сконцентрировать усилия, как лучше подобраться к злейшему своему врагу.
Когда прозвонил будильник в комнате Дункана, он понял: что-то не так. Дункан обычно сам выключал будильник. Дэггет к этому времени уже оделся и теперь завязывал галстук. Он прошел в комнату сына. Кровать была разобрана и даже смята, но Дункана там не было. Дэггет выключил будильник, осмотрел комнату.
— Дунк! — позвал он. Ответа не было.
Дэггет задумался. В конце коридора был туалет с маленькой ванной; сын, наверное, там. Дэггету не хотелось туда вторгаться. Потом, однако, он заметил, что дверь в ванную приоткрыта. Впервые в его сердце закралась тревога, он больше всего боялся, что сын может разбить себе голову, выбираясь самостоятельно из ванны. Он заглянул в щель, ванная была пуста.
Ну значит, он уже у своего барьера, тренируется, наверное.
— Дункан! — громко позвал Дэггет и почти побежал туда, чувствуя, как растет тревога, мороз прошел по коже. Воображение уже рисовало ему всевозможные ужасы. Он завернул за угол и едва не свалился, наткнувшись на полной скорости на инвалидную коляску сына. Коляска поехала, врезалась в стену, Дэггет вместе с ней. Тревога сменилась гневом и раздражением. Сколько раз говорил: не оставляй коляску, где не надо! Он уже не раз натыкался на нее. Однако в следующую минуту гнев уступил место настоящему страху, рука почувствовала кровь. На коляске была кровь! Он тяжело опустился на пол и посмотрел на свою ладонь. Что было дальше, в следующие минуты, он потом так и не мог вспомнить. Ужас парализовал его.
В конце концов полицейский в нем взял верх, вернулась способность соображать. Первой мыслью было: Дункан поехал на кухню чего-нибудь перекусить, там порезался. Однако на кухне никакого ножа не оказалось. И никаких следов Дункана тоже.
А, понятно, лихорадочно соображал он, может, кровь пошла носом, он поехал на кухню за льдом и вернулся обратно в спальню. Он так любит быть независимым. Не хотел никого будить.
Наконец — сколько прошло: пять, десять минут? — он увидел эту записку. Она была нацарапана от руки.
«Он у меня. Не предпринимайте НИЧЕГО.
Энтони Корт».
Опять он стоял, как парализованный. Сначала в голове пронеслись тысячи мыслей одновременно, потом не осталось ни одной. Мозг как бы закрылся, захлопнулся наглухо, расплескав перед этим все содержимое.
Первой мыслью, которая явилась к нему очень не скоро, было: «Этот дьявол не побоялся поставить свою подпись!»
Он еще раз взглянул на записку: «Не предпринимайте НИЧЕГО». Посмотрел на часы. Позвонить Мамфорду? Нет смысла. Позвонить Кэри? И что это даст?
Почти час он бродил по дому, натыкаясь на вещи, не в силах остановиться, не в силах присесть, не в силах взяться за телефон. Слезы застилали глаза. Дважды он натыкался на зеркала. Одно зеркало разбилось вдребезги, осколки валялись на полу. Он ходил и ходил, а воображение рисовало ему картины одну страшнее другой. От его цепкого ума аналитика-полицейского ничего не осталось. Остались только ужас и боль, которые сковали все его существо.